Крупные хлопья мокрого снега падали с неба, таяли не долетая до серого асфальта, оседали белым порохом на плечах прохожих.
Стеклянные экраны остановки изрезали дорожки растаявших капель.
Тучи на небе выглядели такими плотными, что, казалось, лежали в несколько слоёв — как пуховые перины на постели принцессы.
Эрика стояла, постукивая одним ботинком о другой, и размышляла о том, как её угораздило вляпаться в такое дерьмо. Сто раз, а то и более, она обещала себе не заводить отношений с альфами, потому что итог всегда был один.
Им нравилось трахать тебя, потому что ты никогда не забываешь пить таблетки.
Нравилось показывать тебя на посиделках в кругу друзей — так же небрежно, как дорогие часы или новый авто. Иногда они даже выводили тебя в свет, называя «спутницей».
И да, следовало признать, что в таких отношениях были свои плюсы: альфы определённого склада покупали своим протеже дорогие аксессуары, вывозили на острова посреди зимы и не позволяли платить в ресторанах за себя. Ещё бы — ведь Альфа должен отвечать за всё и всегда.
Потом, однако, всё менялось в один миг, стоило какой-нибудь омеге вильнуть хвостом. У господина Большого Босса появлялась новая протеже.
Эрика потянулась к карману куртки и извлекла дрожащей рукой пачку сигарет. Угораздило же выйти из дома вот так, не забрав с собой ничего, кроме бумажника. Даже кредитку, видимо, умудрилась забыть на столе - потому что ни в одном кармане потом её не нашла.
Но Эрика, как бы там ни было, не настолько фанатела от презентабельных мужиков, чтобы позволять мешать себя с дерьмом.
Она потёрла тыльной стороной ладони скулу, на которой уже начинал наливаться синяк.
— Пусть и дальше блондинистых омег ебёт, грёбаный урод, — пробормотала она и выругалась, когда из пачки на неё выглянула последняя промокшая и изломанная сигарета.
Эрика огляделась по сторонам. Время уже перевалило за восемь, и, как назло, в окрестностях не наблюдалось ни одного круглосуточного супермаркета.
— Сука, сука, сука… — пробормотала она и замолкла, обнаружив на другом конце остановки ещё одного неприкаянного бету, мокнущего под дождём.
То, что это бета, Эрика поняла сразу же, даже будучи лишённой обоняния от слова совсем. Поняла по форме квадратных золотых очков, по понуро опущенным плечам и по задумчивому взгляду, устремлённому вдаль, какого не бывало у альф — и, тем более, у омег.
