— Я же простила не трогать меня! — вскрикиваю я. Спохватившись, кошусь на дверь: вдруг Вера услышит? — Да, я так думаю, — понизив голос, в попытке его оттолкнуть, упираюсь руками в его жесткую грудную клетку. Лебедев наклоняется ниже, заглядывает мне в лицо. Я рассматриваю его внимательные глаза, узкие ровные брови, переносицу, крылья точеного носа. В этот момент он задерживает дыхание, и я, смутившись, отворачиваюсь и принимаюсь разглядывать чашку на столе, машинально теребя лацканы его пиджака. Не знаю, что нужно говорить в таких случаях. Полное ощущение кролика, застывшего ночью на обочине всего в паре метров от фар несущегося на него автомобиля. Одно движение, и кролик сорвется, чтобы испуганно спрятаться за деревьями. Но все же что-то заставляет его по-прежнему стоять и ждать чего-то. У меня екает сердце. В это время Лебедев наклоняет голову, и наше дыхание смешивается. Мои губы приоткрываются, по кончику языку скользит холодок, по спине прокатывается трескучий морозец. И я понимаю, что он сейчас поцелует меня.
— Ро…
В этот момент он ловит мои губы своими. Задохнувшись, я всхлипываю, и тело затапливает туман. Я закрываю глаза и проваливаюсь в густые чернила. Ничего, кроме прерывистого дыхания, звуков поцелуев и прикосновения его губ. Быстро обернувшись на закрытую дверь, Лебедев подтягивает меня ближе, присаживается на край переговорного стола и ставит меня между своими расставленными коленями. Его дыхание перемещается ближе к моей шее, пальцы зарываются в мои волосы. Мои руки соскальзывают вниз, на мышцы его спины.
— Я не хочу с тобой воевать, — шепчу я.
— И я не хочу с тобой воевать. — Он осторожно распахивает полы моего жакета, разводит их в стороны. Сдвигает вбок широкий ворот моего свитера, обнажая участок ключицы, и проводит губами по оголенной коже.
— Я не хочу с тобой воевать, — повторяю я.
Его дыхание накрывает теплом мои губы. И мне хочется с ним элементарного перемирия. Мне хочется маленькой, хотя бы крошечной доли иллюзии, которая заключается в том, что однажды девятнадцатилетняя девочка на всю жизнь влюбилась во взрослого двадцатишестилетнего парня, и он, может быть, ещё существует в этом, уже взрослом и чужом ей мужчине. «Но так не бывает», — думаю я. Но, зажмурившись, я все-таки обвиваю его шею и сама притягиваю его к себе. Под пальцами — мягкие светлые волосы у него на затылке. Он раскрывает мои губы своими. Поцелуй, еще один и еще.
