Окатанский боец

ПРОЛОГ
{Альтури*,Óката*, центральный район
Сто пятьдесят шестой год от начала Новой эры

Прим.
Альтури – пригодная для жизни часть бывшей Европы заселённая людьми, им же и принадлежит.
Óката – второй по численности населения город на территории Альтури. }


***
Это был мой шестнадцатый день рождения.
Сегодня отец сделал мне подарок, взяв с собой на службу – на арену, где ежегодно проходят самые ужасные, жестокие и кровопролитные бои насмерть.
Мне говорили, что в бойцовских ямах дерутся животные, твари, не заслужившие права на существование, бездушные машины, чудовища, что появились в этом мире лишь с одной целью – убивать. Нас. {Людей.}
И я верила в это. Верила в слова отца, пока не убедилась в обратном собственными глазами.
Тот, кого я увидела в тот день… {там… на дне ямы}… не был похож на безжалостного монстра.
Потому что монстры не плачут.
— Фу, какой мерзкий.
— Жалкий трус!
— ВСТАВАЙ, ТВАРЬ! Я ДЕНЬГИ ПЛАТИЛ НЕ ЗА ТО, ЧТОБЫ НА СОПЛИ ТВОИ СМОТРЕТЬ!
— Вставай, сука!
— Поднимайся и дерись до конца, жалкое отродье!
Вопли толпы оглушали. Каждое оскорбление, каждый приказ, звучавший из уст пришедших лицезреть последний бой Кровавого сезона, казался роем пчёл, что одна за другой впивались в мою покрытую холодной испариной кожу и беспощадно жалили. Жалили. И жалили! А я пошевелиться не могла, сбросить их с себя не могла, стряхнуть, потому что тело одеревенело, не слушалось, быть моим перестало… Не чувствовала ног, а сила притяжения тянула к полу. Как же… как же хотелось упасть на колени, крепко зажмуриться, зажать уши руками и громко, протяжно закричать, чтобы всё это немедленно прекратилось! Но я не могла. Я даже сбежать от {этого} не могла. Прикованная к нему взглядом, зачарованная им… Заколдованная тем ужасом, что видела.
В бойцовской яме, где земля черна и пропитана кровью сотен бойцов, отдавших душу дьяволу, а плоть на съедение псам, на коленях сидел крепкий парень и беззвучно плакал. На лице разбитом, перепачканном грязью, словно кисть невидимая выводила мокрые белые полосы: от глаз, вниз по щекам и подбородку, с которого одна за другой срывались большие мутные капли. Грязными кляксами они падали на лицо мёртвой девочки, чьё бездыханное, растерзанное сторожевыми псами тело лежало на коленях у склонившегося над ней бойца.