С самого рождения я ни капли не походила на уроженку Альбина. Черноволосая, смуглая... Словно поцелованная жарким солнцем южных земель. Неудивительно, ведь и отец, и мать были темноволосыми, темноглазыми...
Иногда бабушка Уоррингтон даже называла меня чертовым отродьем. Разумеется, ласково и исключительно тогда, когда папы не наблюдалось поблизости. Все же отродье было его... А сходство с чертом действительно имелось. И у меня, и отца.
Во всем облике моего могущественного батюшки, лорда Николаса Дарроу, герцога Эрсетского, имелось нечто поистине демоническое. А я пошла и лицом, и фигурой именно в него, чему дорогой отец немало умилялся. Нравом же я куда больше походила на леди Кэтрин, свою матушку.
«Адское сочетание», – неустанно твердил мне брат-близнец Эдвард.
С ним мы имели одно лицо, и в детстве походили друг на друга как две капли воды. Однако, характеры у нас были различны.
Между прочим, младший близнец. Дорогой Эдвард неустанно шутил надо мной, хотя из нас двоих именно я считалась образчиком совершенств по признанию света. Умна, благовоспитанна... И богата. Истинная леди. Такая, какой следует ей быть. Вот разве что вся отмеренная нашей семье красота досталась моей младшей сестре, Эмме. Ее прелесть казалась столь совершенной, что даже неприличная смуглость, наша фамильная черта, нисколько не портила очаровательного личика сестры.
Я утешала себя лишь тем, что Эмме сравнялось лишь шестнадцать, и она, разумеется, не выезжала. Это давало хоть какой-то шанс на приличную партию. Приданое за мною и за младшей давали равное.
Не то чтобы ко мне не сватались. Подобного и быть не могло, учитывая, положение моей семьи и величину моего состояния. Я в свои двадцать лет уже получила дюжину предложений руки и сердца... Но желания ответить согласием так и не возникло. Родители не укоряли меня за излишнюю разборчивость, считая достаточно разумной, чтобы самой решить свою судьбу.
В отличие от сестры, мои черты отличались куда большей резкостью, да и оттенок смуглой кожи слишком сильно напоминал о том, что бабушка моя была цыганкой. Именно цыганкой, а не благородной иберийкой, как считалось.
– Эй, ведьма! Не задерживайся! Гости вот-вот начнут съезжаться! Матушка будет сердиться, если ты опоздаешь! – окликнул меня через дверь Эдвард.
