Когда за окном стало смеркаться, я про себя чертыхнулся: лишь бы не опоздать на поезд. Хлопоты последних дней заставляли меня нервничать по пустякам, поваливший три дня назад снег ещё более усугублял моё положение. Завтра должны быть похороны старого университетского приятеля Дениса Прохорова, и мне нужно было добраться до Керченска к утру. Городок с населением чуть более ста тысяч располагался в пятистах километрах от моего города. Как шутила моя жена Аня, я постарался убежать подальше от родного города. Что ж, возможно в её словах была доля правды, я не любил Керченск, и, окончив университет, один-единственный на весь город, уехал сюда.
Включив свет в спальне, где меня уже ждал чемодан с вещами (Аня постаралась, хотя знает, что еду я только на похороны и не факт, что останусь на поминки), я ещё раз взял телеграмму, присланную накануне женой Дениса Ирой.
«Денис умер. Похороны в пятницу. Приезжай на экспрессе, дороги все занесло. Ирина Прохорова». Я несколько раз пытался понять, чьи будут похороны, но, поняв, лишь покачал головой. Денису было всего тридцать четыре года, ровно как и мне, и Ирине, мы все учились на экономическом факультете, закончив который, разбрелись кто куда. Вернее, сбежал я, чтобы не пополнить списки безработных молодых специалистов в провинциальном городке.
Сейчас, разглядывая скупую телеграмму, весточку смерти, я представил себе Иру, склонившуюся к окну оператора на почте, где уже бессменно лет сто работает Клавдия Васильевна, и с дрожью в голосе, а может, и со слезами, диктующую печальное послание. Последний раз я видел Ирину лет пять назад, и она сильно изменилась за то время: некогда худенькая и стройная как тростиночка, заметно пополнела, вместо длинных струившихся пепельно-русых волос, которыми любовались все парни нашего университета, – короткая стрижка тёмно-каштанового цвета. И глаза, лучисто-голубые, с плескавшимися прежде золотистыми искорками, потемнели и казались тёмно-серыми. В последнюю нашу встречу одногрупников, где собрались от силы человек десять в единственном ресторане Керченска, я с грустью и сожалением смотрел на неё.
Ирина, одетая в поношенное серое платье, с грустной улыбкой на лице даже отдалённо не напоминала прежнюю блестящую красавицу, в которую я был влюблён. Запинавшимся голосом она объяснила мне, что Денис болеет, температурит, потому она пришла одна. По тому, как она избегала смотреть мне в глаза, я понял, что она глубоко несчастлива. Ей было стыдно за свою утраченную красоту, за старое платье, за то, что она вынуждена оправдываться передо мной, перед тем, кто любил её. Я понимал сложные чувства Иры, внутри меня полыхало сожаление: какой бы сейчас была моя прежняя возлюбленная, если тогда, на четвёртом курсе вышла замуж не за Дениса, а за меня?
