Я шла, не торопясь, слыша скрип снега под ногами. Ужасающий
оглушительный скрип и завывание ветра. Не могла оглянуться назад. Хотела и не
могла. От боли сводило все тело судорогой, и рыдания раздирали изнутри. Такие
жалкие и беспомощные рыдания, от которых, казалось, я разрываюсь на части.
Иногда наши желания сбываются самым чудовищным образом.
Самым невероятным и издевательским, как будто кто-то их подслушал
и, вывернув наизнанку, преподнес вам на блюдечке, и вы, истекая кровью,
понимаете, что лучше бы они не сбывались, чем сбылись вот так. Я мечтала от
него избавиться и сбежать, а сейчас уходила все дальше от Огнево и понимала,
что меня тянет назад. Невыносимо и больно тянет обратно. С каждым шагом-надрыв
до адской боли внутри, и я сдерживаюсь, чтобы не побежать. Быстро, сломя
голову. К нему. Обратно. Валяться на полу рядом с ним и ждать…ждать одного
единственного удара сердца, а потом…потом снова ненавидеть проклятого цыгана…Потому что я, Ольга Лебединская, не имею права на иные чувства.
Мне даже казалось, что я не
ушла. Что мне все это чудится, а на самом деле я лежу там, распростертая на
ковре рядом с ним и трогаю все эти бесконечные шрамы на его лице. После того,
как сняла маску, мы не сказали друг другу ни слова. Он оседал на пол, и я
вместе с ним, цепляясь за сильные плечи, погружаясь в эту едкую боль в его
глазах, захлебываясь ею, чувствуя, как она меня душит, завязывается веревкой на
шее, перекрывая кислород. Он до последнего смотрел мне в глаза, а я до последнего
хаотично гладила его лицо и тихо выла, как раненая волчица. Страшным низким
звуком. Никогда раньше не думала, что человек способен его издавать, и когда
поняла, что это я, мне стало жутко. Пальцы трогали и трогали его «улыбку» -
оскал смерти, который казался таким чудовищным, который ввергал людей в
суеверный ужас и панику. Только восставшие из мертвых могли носить такие шрамы.
Я никогда не боялась того, что скрывалось под маской… я боялась того, что
скрывалось у него под кожей, в венах, в сердце и в крови. Любить не
страшно…страшно не знать, кого ты любишь. И я боялась любить Ману Алмазова и
все же любила. Второй раз… и опять его же. Я выбирала именно этого мужчину
дважды в своей жизни: и будучи совсем наивной девочкой, и став взрослой
женщиной. Теперь я точно знала, что именно чувствовала к цыгану
в маске и за что так яростно его ненавидела – за то, что не имела права
любить его.
