Когда очередной подвыпивший клиент выбирается из моего такси, я замечаю её на обочине дороги.
Красивые длинные ноги, тёмные кудри до середины шеи, лаковые полусапожки и шубка из искусственного меха, из-под которой не видно никакой другой одежды.
Ночная бабочка чистой воды. Она стоит в жёлтом свете фонаря и голосует.
Кто так делает в наше время?
Я скольжу взглядом по экрану смартфона. Заявок поблизости нет. Можно было бы перекусить в круглосуточной пиццерии напротив или дождаться клиента. Можно было бы надавить на газ и лететь по проспекту, не оглядываясь, забыв прошлое и настоящее. Только я и город. И никаких ночных бабочек в салоне авто. Можно было бы...
Она садится на заднее сиденье, хлопает дверью сильнее, чем требуется.
Я оборачиваюсь, в полумраке её сложно разглядеть, но я фиксирую яркие чувственные губы и аккуратный носик, попавшие в прямоугольник тёплого уличного света.
— Куда? — просто спрашиваю я. И вдруг ощущаю провал в груди. За долю секунды до того как я слышу её голос, я почему-то уже знаю, как он прозвучит. Предвкушение учащает пульс, заставляет вцепиться в руль.
— Привет, — отвечает она ровно тем глубоким нежным тембром, который я слышу мысленно, и улыбается, обнажая идеальные зубы.
Салон наполняется запахом мятной жвачки и нежных цветочных духов — терпкой холодной сладостью. Зелёные стебли свежесрезанных тюльпанов падают на первый искрящийся снег… Очень красивый запах, чистый и скромный, спорящий с её развратным внешним видом, как свет и тьма.
Она наклоняется вперёд, обнимая меня этим колким ароматным облаком, обхватывает левой рукой спинку переднего сиденья, и мне вдруг хочется, чтобы вместо него было моё плечо.
— Можем просто покататься? — спрашивает она и закусывает нижнюю губу.
Мы впервые встречаемся взглядами.
Её сильно, почти пошло подведённые чёрным глаза смотрят на меня выжидающе, тушь кое-где осыпалась, на скулах мерцают блёстки, ресницы едва заметно дрожат, будто в нетерпении, правая рука лежит на дверной ручке.
Я хочу отказать. На часах два ночи, и я не собираюсь идти на поводу у какой-то девчонки и развлекать её. Но вместо этого молча трогаюсь.
— Спасибо, — негромко говорит она, откидываясь назад.
На самом деле она совсем не кажется наивной, потерянной или юной, на вид ей лет двадцать пять, и я почти что кожей ощущаю её зрелую женственность — плотную, густую, словно затягивающую в кокон, сексуальность...
