Сознание возвращается рывками.
Сначала появился звук – я услышал разговор рядом со мной. Голоса
незнакомые, и смысл ускользает от меня. Потом глаза резанул
свет.
Черт! Свет ‒ это больно.
Почему больно то так? Выключите,
скорее!
Вслед за светом пришло страдание,
тягучее, разливающееся по венам, охватывающее суставы и кости. Как
будто у меня все тело – один больной зуб.
Особенно болит голова и левая рука.
Пытаюсь поднять руки, и не могу, они меня не слушаются. Пытаюсь
посмотреть на них, но оказывается, что и голова только вправо-влево
чуть поворачивается, на этом все.
Зато, продолжая пытаться ею
пошевелить, я понял, что лоб зафиксирован – железная полоса с
небольшой тканевой подложкой перехватывает мою голову, то есть я
привязан.
Хм. Я…а кто я?
А я ...Фрэнк Колтон. Точно! Вернее и
Фрэнк тоже, а вообще – капитан роты специального назначения, Джеймс
Холланд.
Так, здорово. И я служу в отряде
«Хантерс», в составе военизированной компании «Кельт», в звании
штурм-сержанта.
Нет, стоп!
Служил.
«Хантерсы» же мертвы.
Маркус, Эллис, Гиди и остальные.
Остался только я…
Вот черт!
Тут меня накрыло волной
воспоминаний. Я вспомнил поэтапно всю историю нашего безумного
побега с исследовательского звездолета. Правда, последние куски
были очень смазанные. Как я убил матку, я помнил весьма смутно, а
дальше совсем плохо.
Стоп! Элен! Док!
Они пытались помочь...
Точно. Я заразился, а они хотели
вытащить из меня паразита. И…все.
Дальше ничего. То есть они меня
вырубили, и…и что дальше? Не понимаю…
Открыть глаза во второй раз вышло
намного легче, но свет безумно режет их, вызывая у меня уже
прямо-таки приступы бешенства.
Кто его направил так? Да еще и так
много! Да на хрена такие яркие лампы ставить?
О! Слышу! Кто-то идет. Сейчас я им
все выскажу…эскулапы, блин, мучители, а еще соратниками
называются!
Вот только перед моим лицом возник
отнюдь не Рик Санчез со своей извечной расслабленно-пофигистической
рожей, и не Элен.
Надо мной навис совершенно
незнакомый мужик.
С Риком его разве что роднил только
белый халат, так же уделанный какими-то пятнами. На его мерзкой
роже был написан явный интерес, правда, такой, как у
энтомолога-любителя при виде редкой бабочки.
‒ О, наша спящая красавица очнулась!
Некстати, но ничего. Доброе утро, мистер Колтон!
Прочищаю горло, и неожиданно хрипло
спрашиваю:
