– Слышишь? – спросила я у маленьких
тёплых комочков, свернувшихся около груди. – Тишина.
Над норой, впервые с той памятной
ночи, было тихо. Не шумел меж ветвей ветер, не шелестела по
снежному насту ледяная колючая позёмка. Буран прекратился.
В наступившей тишине я отлично
различала дыхание постовых – Литто выставил их вокруг норы для
нашей охраны.
Раздался шум приближающихся шагов.
Постовые не отреагировали, но я и сама поняла, кто идёт: Уула и
Литто.
Через несколько мгновений старая
волчица пробралась в нору. Она тяжело дышала и выглядела сильно
уставшей. Уула принесла мне травы и корешки. Они поддерживали во
мне силы и давали молоко. И щенки были сыты, и я не испытывала
чрезмерной усталости.
– Бабушка Уула, ну зачем ты ходишь ко
мне каждый день? Тебе нужно больше отдыхать, – мягко пожурила я
знахарку. – Ты ведь знаешь, что любая волчица с удовольствием
передаст мне лечебные травы и отвары.
Уула хрипло засмеялась и покачала
седой головой.
– Ох, милая, – ответила она. – Вы все
пытаетесь запереть меня дома, но я не сдамся. Старушка Уула ещё
побегает по полям. Понянчит твоих малышат.
Я улыбнулась. Спорить с Уулой никто
не рисковал. Она была бабушкой для всех волков Стаи. Я дотронулась
до неё носом, выражая благодарность, и тут же почувствовала, как
мягкие комочки у груди зашевелились. Это было щекотно, и я
улыбнулась.
– Ну что за непоседы! Вы же только
уснули.
– Хороший аппетит – хороший рост!
Пусть кушают, пусть растут, – сказала Уула. Она лапой отпихнула от
меня щенков и проследила, как они упорно ползут обратно, недовольно
урча и сопя. – Крепыши! Совсем скоро глаза откроют. Вот тогда ты
узнаешь, что такое непоседы.
Я наблюдала за щенками с улыбкой.
Двое одинаковых бурых карапуза первыми добрались до мохнатого
тёплого живота, сладко пахнущего молоком. Всегда вместе и похожи
друг на друга, как две капли воды. Только у одного маленькое белое
пятнышко на левом ухе, а у другого – на правом. За ними, сопя и
порыкивая в меру своих щенячьих способностей, полз серый волчонок
поменьше. Чем-то он напоминал мне Литто. Может, своей извечной
суетливостью, а может дело было в цвете шерсти: его отец тоже был
чисто серой масти. Последним, запутавшись в тонких лапках и жалобно
пища, полз абсолютно белый щенок. Он так и не добрался обратно, и я
придвинула его к себе лапой.
