Странный костер потрескивал жутковатыми черными искрами мрака,
уносясь в сиреневое небо протуберанцами иномирного зеленого огня
вспыхивая синими языками едкого пламени.
Расплывшееся по небу горбатое, кривое на один бок желтое солнце,
вместо положенного ему природой и богами слепящего жара, заливало
поляну жутким полярным, проникающим в самую душу холодом. Трава под
ногами хрустела искрящимся антрацитом, обламываясь, осыпаясь
сверкающей пылью на сапоги.
- Что? Необычно? – Вместо приветствия обратился к Федограну
могучий седой старик, сжимая в руках раздвоенную от середины
полыхающую электрическими разрядами молнию, вместо посоха. Тяжело
шагнув на встречу, он взял парня за плечо и дружелюбно сжав в
мощной ладони, развернул к костру, у которого сидела черная
женщина, в черном облаке кресла, опустив голову.
– Добро пожаловать в Правь, мой мальчик. Жалко, что ты видишь
все простыми человеческими глазами искажающими суть, и не можешь
насладится всем великолепием окружающего тебя мира. Увы, но это не
дано смертному. Как ты наверно уже понял, я Перун, а вон та
потрясающей красоты дама, сидящая в кресле у костра — это Морена.
Она специально поднялась сюда из мрака Нави, чтобы поговорить с
тобой.
Черные глаза богини смерти оторвались от созерцания огня и
взглянули из-под длинных черных ресниц прямо в душу Федора. Черные
как смоль, вьющиеся, распущенные волосы до пояса, оттеняющие
неестественно-белое лицо, и: черные губы, черные брови, черные
длинные, ухоженные ногти на пальцах, черное, воздушное, свободное,
клубящееся мраком на легком солнечном ветре платье, и черный кулон
на шее с каплями кровавых рубинов в глазницах черепа на черной
цепочке.
Она была действительно невероятно красива. Красива той пугающей
божественной суровостью, которую невозможно описать простыми
человеческими словами, это всё-равно, что описывать вдохновение
поэта или художника, попробовать можно, конечно, но лучше не стоит,
все-равно не получится.
- Присаживайся мальчик. – Ее рука порхнула, указывая на выросший
в то же мгновение из антрацитовой травы круглый черный табурет, с
тремя кровавыми витыми ножками и облачком белого тумана вместо
сиденья. – Нам надо поговорить.
- Здравствуй богиня и тебе здравия, Перун? – Федор с почтением
склонил голову и сел, не испытывая при этом ни страха, ни трепета.
Он смотрел на все происходящее, как статист. Ведь это был всего
лишь сон. Он твердо знал это. Богатырь, уже не единожды, не смотря
на свои семнадцать лет, смотрел в лицо смерти и побеждал. Сколько
раз, за прошедший год, с того самого момента, как он попал в
далекое прошлое, проходил он по самому жалу острого лезвия судьбы,
где с каждой стороны пропасть. Так чего же ему бояться простых
ночных видений.
