Сысоева Раиса Юрьевна
[email protected]
ПОЛЫНЬ ДЛЯ УЧИТЕЛЬНИЦЫ
криминальный роман
Глава 1
Порывистая и теплая, вместе с тем холодная, солнечная, ветреная, яркая желто-красная осень пролилась на август и затопила собой сентябрь и половину октябрь.
Обеденные часы заставляли позабыть о приближении зимы. День околдовывал, манил, при желании можно было пройти пару кварталов по городу в босоножках. Но стоило спуститься едва уловимой ретуши заката, как промозглая сырость брала свое.
Кухонные окна большой новой квартиры выходят на юг, и сейчас, после трех часов дня, комната утопает в горячем солнечном свете. Нынешний октябрь часто менял свои одежды: после обеда и без того теплые дни на пару часов становятся практически летними, а ближе к восьми вечера вполне возможно было вспомнить про куртку с капюшоном, нахлобучить шапку и поискать в карманах перчатки. И если ненавязчивый полуденный ветер больше напоминал теплый майский бриз, нежели сквозняк середины осени, то рано утром и вечером порывы ледяными кнутами прогоняли с улицы прохожих.
В глубине стенного шкафчика обширной квартиры четы Заляховых чистенькие отглаженные кухонные полотенца были аккуратнейшим образом уложены в безукоризненную стопку, белоснежные салфетки такой же стопочкой расположились рядом. Невесомые занавески с модным нынче цветочным принтом перехвачены конфетного оттенка глянцевой лентой. Яна бесшумно и ловко закрыла створку кухонного шкафа, механически стерла пальцем капельку коричневатой жидкости с поверхности стола. Шестилетний сын Максим, вероятно, вчера пытался самостоятельно налить гранатовый сок, и остались брызги, их несколько, но они хорошо заметны при солнце и это все портит. На тонком носике Яны появилась хмурая складка, губки недовольно покривились. При уборке или мытье посуды следует применять перчатки. Непонятно почему ей никак не удается избавиться от этой плебейской привычки, тереть и скрести все незащищенными пальцами и ногтями? Идеальные силиконовые ноготки были просто загляденье. А вот деревенский порыв – уборка любой ценой – лишнее, в ее положении уж точно. Жена банкира – порой ей даже снилось, как следует направлять финансовые потоки – наяву она не имела никакого представления о финансовой системе.
Сегодня эта маленькая лощеная женщина планировала освободить себя от приготовления пищи, все необходимое было сварено, испечено и куплено вчера. Ее мужу нравилось, как она работает на кухне (скромное платье, белый фартучек, пальчики в муке, дома пахнет домом), он с гордостью перечислял своей матери все, что Яна в состоянии приготовить. Константина физически возбуждал вид жены, толкущейся на кухне. Но она решила – не сегодня. Стремление продумать и подготовить все заранее просто въелось в жизнь Яны. Зато любое дело и любое событие в ее жизни имело свое место, и почти сразу укладывалось на отведенную полочку. Как много и трудно она для этого работала. Сначала, на самой заре отношений с перспективным Константином Заляховым, приходилось молчать и опускать глазки там, где хотелось дать мужу пинка в пах, а свекрови зубами вцепиться в горло. Потом пришло время мягких и настойчивых переговоров с любимым супругом о том, что его мама не всегда права в отношении снохи, родственники которой совершенно не так богаты и влиятельны, как родственники «дорогого Кости». Яна терпела. Вовремя родила, быстро вышла на работу, помнила обо всех особых датах, изучала прихоти Татьяны Анатольевны (в семье свекрови царил конституционный матриархат), стала всем милой, незаменимой, своей. В финансовом плане Костя давал Яне даже больше, чем ей требовалось. В первый раз она смутилась, и открыла было рот для отказа, но вовремя прикусила язык – вырабатывание у мужа привычки экономить на жене обязательно аукнется в будущем. Особенно, если муж гражданский… И она начала делать сбережения. Просто так, для тренировки терпения. Частное предпринимательство мало интересовало Яну. Тяги к драгоценностям у нее тоже не обнаружилось, но получая в подарок ювелирные украшения, она делала влажные глаза, и с восторгом улыбалась, чтобы от частого дыхания обнаженные части ее маленькой груди часто вздымались, выдавая величину ее восторга.
