Говорят, утро вечера мудреней. Врут. Иногда утро бывает такое,
что всё только больше запутывается.
Тимур несколько месяцев ходил мрачный, разговаривать не хотел,
что с ним, зато не упускал случая уколоть за любую мелочь. Я
сначала недоумевала, списывала на усталость. Потом оправдывалась,
потом переводила разговор в другое русло. Спорила. А после устала и
попросту закрывала глаза на его ворчание и придирки.
Пока прошлым вечером он не сказал:
– Прости меня, Поль. – Внимательный взгляд черных глаз,
знакомое, до последней щетинки изученное лицо, сведенные брови.
– Говори, – взглянула я искоса, продолжая мешать на сковороде
пасту на ужин.
Убрала со лба сбившуюся прядь, заметила, как тяжело Тимур
опустился на кухонный диван. А ведь хорошее начало разговора. Было.
Затем Тимур торопливо заговорил , и продолжение мне уже не
понравилось.
Среди вываленной на меня информации я ухватила главное: это не
во мне дело, это та, другая, просто лучше. Поэтому нам
стоит пожить отдельно.
– Я вообще-то кредит на тебя взяла, – это было первое, что
пришло мне в голову, когда дрогнувшими пальцами я выключила огонь
на плите.
Дура, конечно. Сама знаю.
Но тогда были средства и желание помочь мужу, которого постигла
неудача на работе, не выплатили премию. Всего лишь временная
досадная неприятность, да... Куда на самом деле делись все его
сбережения, я сейчас знать не хотела.
Боже, ну серьезно, только не это.
– Ты сама предложила. – Он смотрел остро, колюче, давно готовый
к бою. Защищается, зная, что виноват. Хочет, чтобы я сорвалась,
чтобы вышла из себя и доказала этим, что я не такая .
Какой же подонок, а! Дико захотелось схватить что-нибудь тяжелое
и ударить его. Увидеть, как его насупленное выражение лица
превратится в растерянное, увидеть боль – такую, что сейчас
раздирала мне сердце.
– Проваливай, Тим. Уходи! Сейчас же. – Я изо всех сил сжала
рукоять сковороды, уговаривая себя сдержаться и не опрокинуть
сковородку ему на голову.
Он еще что-то говорил, сухо и по-деловому, но мне было плевать.
В какой-то момент я поймала себя на мысли: вот это самообладание,
вот это я молодец! Ай да Полина! От меня уходит муж, а я терпеливо
слушаю его слова. Даже улыбаюсь. Хоть и не очень, видимо,
душевно.
А потом он и правда ушел, наскоро покидав в чемодан вещи. Я
слышала, как шуршат пакеты. И вот уже хлопнула дверь, заставив
вздрогнуть. Я осталась на кухне, слыша шум открывшихся дверей
лифта, как он уезжает вниз. Налила себе бокал вина. Подумала,
вылила содержимое бокала в раковину и взяла коньяк. Дорогой,
армянский, берегли на особый случай: вот и он, родимый.
