Глава 1
Голова не просто болела, голова раскалывалась. Раскаленные иглы
впивались в мозг, перед глазами летали искры, время от времени
трансформирующиеся в поле точек или клеточек. Так продолжалось до
тех пор, пока мне на голову не вылили ледяной воды.
Боль как рукой сняло, а в глазах просветлело и стали проступали
пока неясные образы. Вскоре я смог различить один из образов. Лицо
чумазой девочки лет десяти на вид, которая наклонившись, трясла
меня за плечи. При этом несла какую-то тарабарщину, в которой
проскакивал откровенный мат.
- Матти! Херата! Миеллутта! - и снова по кругу, как в заезжей
пластинке. - Матти! Херата! Миеллутта!
Мне, все эти её неприличные причитания почему-то напомнили
ругательства из старого фильма «Самолёт летит в Россию» — свилога,
балюна, люзгар, шарам. От подобного сравнения и вспомнившихся
мгновенно смешных сцен я засмеялся. Ну как засмеялся? Попытался. В
результате просто закашлялся прямо в лицо испуганно дернувшейся
девчонке. Которая тут же радостно залепетала на своём матерном.
- Матти! Матти виркеа, елосса! Куни! Куни нейтсут мариа.
Ишь чего захотела! Куни ей подавай. Извращенка малолетняя. Нет,
нет, я на такое не подписывался. В протестном жесте я выставил
перед собой руки и в удивлении застыл, руки были не мои. Мля!
Детские, жутко грязные ручонки, чуть ли не младенца.
Пошевелил пальцами перед глазами. Сгибаются и разгибаются по
моему хотению, а значит они теперь мои. И какой отсюда вывод? Моё
сознание находится в теле ребёнка. Так, стоп, а что ты помнишь
последнего? Ну, кроме вот этого непонятно леса. Лес? Вокруг лес?
Точно, он, смешанный, хвойный с лиственным.
И девочка. В грязной клетчатой юбке или платье, потому что верх
её одежды тоже был клетчатым. И грязно-красная налобная повязка.
Зачем? На бандану и хатимаки не похоже. Да и сама девочка была явно
европейка. Соломенные волосы и голубые глаза, почти арийка. А чего
это она кулак прикусила и подвывать стала? Неужто я такой страшный?
Даже матюкаться перестала, сердешная.
О! Еще один абориген нарисовался. Мальчишка, лет десяти, тоже
соломенноволосый. В длинных шортах и косоворотке, а на голове
тюбетейка. Что у него на ногах, не вижу, неудобно лежу.
- Мика ханта вайва? - спросил он на своем тарабарском у
девчонки, которая продолжала грызть свой кулак и подвывать. - Тю,
васта! - Но девочка никак не отреагировала на его волшебные слова,
и тогда он, подойдя ко мне, стал поднимать меня с земли со словами.
- Нут Матти, нут. Вин синут котин.
