Заглядевшись на красу росы,
Не заметил, как промокли крылья,
Но паук, не пользуясь бессильем,
Тоже смотрит на красу росы.
Крылья высохли, ты стал свободен, взмыл…
Тут и в паутину угодил.
«Книга стабильности» махаон, т. II,
песнь IX; «Трилистник» (избранное).
Грег застонал и сморщился от боли. Так всегда бывает после продолжительного анабиоза, во всяком случае с ним: тело оживает, и по нему прокатываются волны легких судорог. «Но я жив!» – была его первая мысль после бесконечного вялого сновидения. Грег с трудом разлепил веки, но взгляд не фокусировался, а яркий свет резанул по глазам и заставил зажмуриться вновь.
Сердце гулко стучало в ушах: как бы ни были замедлены анабиозом жизненные процессы, все-таки они шли, в организме накопились токсины, и теперь сердце интенсивно прокачивает кровь через почки. Говорят, если пристрелить медведя сразу после спячки, его мясом можно отравиться…
Представив себя медведем в берлоге, Грег невольно хохотнул, и тут же зашелся приступом удушающего кашля. Боль, которая стала уже не такой острой, от кашля вновь вскипела в теле, на глаза навернулись слезы и потекли по вискам к ушам, что, кстати, говорило о наличии гравитации. Грег хотел вытереть их, но не смог даже приподнять руку. Неужели он провалялся в саркофаге столько, что атрофировались мышцы? Текли не только слезы, Грег чувствовал, что влага сочится и через мочеточный канал, но как раз это его не беспокоило. Это было естественно, и могло случаться и во время сна. На то и катетер.
Кашель утих, стало немного легче. Грэг вспомнил на что его состояние похоже более всего. На ужасное похмелье после грандиозной пьянки. «А может, так оно и есть? – подумал он, не веря себе. – Может, еще и не было никакого полета? Был лишь пьяный полусон-полубред про странные и страшные миры. А он себе валяется сейчас на кровати в подготовительном центре звездной программы, и с минуту на минуту ворвется босс, чтобы заорать: „Какого хрена ты себе позволяешь, долбанный астронавт! Штраф – тридцать процентов от месячной стипендии!..“»
Прекрасно сознавая, что все это неправда, Грег еле удержался, чтобы не прыснуть снова, и тут же понял, откуда берется эта противоестественная смешливость. Из эйфории, вызванной переизбытком кислорода, усиленно подающегося при пробуждении. Грег удержался от улыбки и, вместо этого оскалившись, опять попытался приоткрыть веки. Чуть-чуть. Это ему удалось, но слезы преломляли свет, и изображение было расплывчатым. Грег моргнул и, наконец, широко открыл глаза.