Рота понесла первые потери и залегла. Я лежал за большим валуном, покрытым шапкой снега, и всматривался в нагромождение спиленных сосен и каменную гряду, откуда нас обстреляли. Вели огонь два станковых пулемета, которые за короткое время выбили не меньше полутора десятков бойцов и тяжело ранили командира роты.
Мимо меня полз раненный в ногу красноармеец из соседнего взвода, ему помогал санитар. Когда они выползли на открытое место, снова заработал финский пулемет. Вернее, пулемет был немецкий, МГ-08 старого кайзеровского образца, похожий на наш «максим», только без щитка.
Расстояние составляло метров триста. Финский пулеметчик вложил одну и другую очередь довольно точно. Пули выбили крошево мерзлой земли и снега в метре от санитара и раненого бойца.
– Оставайся на месте, – приказал я санитару, рябоватому парню лет двадцати. – Наложи жгут потуже.
– Сейчас сделаю, товарищ лейтенант, – кивнул санитар. – Только его все равно надо поскорее на сборный пункт доставить. Крови много потерял.
– Под таким огнем ты его и себя на тот свет доставишь. Подожди немного, пока мы снова атаку не продолжим.
Короткими перебежками до моего укрытия добрался связной и сообщил:
– Через десять минут атака.
– Кто роту поведет? – спросил я.
– Политрук. Велел передать, чтобы наступали без остановок. Если его подранят, роту возглавит командир первого взвода Чередник.
Я кивнул и, пригибаясь, добрался до расчета «максима», который пристроился среди камней.
– Когда поднимемся, постарайся заглушить их станковый МГ-08.
Командир расчета, сержант Захар Антюфеев, рыжеволосый, широкий в груди и плечах, возился с прицелом.
– Сделаю, что смогу. Но у лопарей пулемет на салазках, они позицию все время меняют.
Коротко взыкнула пуля. Мы отчетливо услышали удар о человеческое тело. И тут же вскрикнул, заголосил санитар:
– Убили… мамоньки, убили меня.
Он ворочался, держась за бедро, а снег вокруг него набухал красным.
– Снайпер, – ахнул кто-то.
Я послал бойца помочь санитару, а в центре залегшей ротной цепи неуклюже поднялся в полный рост старший политрук Пуняев. Размахивая над головой наганом, закричал срывающимся голосом:
– В атаку! За родину!
Но рота продолжала лежать неподвижно. Топтался лишь политрук. Дважды выстрелив вверх, снова крикнул:
