Это произошло более пятнадцати лет назад, и главные герои до сих пор вместе и счастливы….В одно из воскресений, отправляясь в Москву, Лида решила прогуляться по Коломенскому. Она шла по платформе и с удивлением оглядывалась по сторонам. Сегодня всё вокруг неожиданным образом вдруг преобразилось. Голубой цвет разных оттенков бил в глаза, ровными полосами ложась на тельняшки, мягким бархатом на погоны и береты, полупрозрачной лазурью на флаги. Из реплик прохожих Лида поняла, что сегодня отмечают свой праздник десантные войска. Молодые ребята, ровесники Лиды, и солидные мужчины, некоторые даже в парадных кителях, встречаясь, хлопали друг друга по плечам, смеялись и, ещё минуту назад незнакомые, шли дальше уже друзьями. Это было чем-то похоже на книжное мушкетерское братство и казалось почти неправдоподобным.
Поднимаясь по лестнице эскалатора, Лида услышала песню, которая разрушила атмосферу приподнятой яркой радости.
Афганистан – красивый горный дикий край:
Приказ простой: вставай, иди и умирай,
Но как же так, ведь на Земле весна давно,
А сердце лишь тоски и горести полно.
А дальше было самое страшное. Шагнув под арку ярко освещенного перехода, Лида увидела тех, кто исполнял эту песню. Невысокий черноволосый парень в гимнастёрке, прикрыв глаза и прислонившись к стене, бил по струнам гитары, а пел с каким-то истерическим надрывом, почти выкрикивая слова, его товарищ, молодой мужчина со спутанными светлыми волосами, падавшими на узкое бледное лицо. В его облике было что-то неестественно жуткое. И только мгновенье спустя Лида поняла, что именно заставило её содрогнуться от ужаса. Этот странный человек, случайно встань она рядом с ним, оказался бы ей по пояс. Калека. Его изувеченные ноги (вернее, то, что от них осталось) крепились ремнями к доске на колёсиках. Продолжая петь (а точнее, кричать), бедняга отталкивался руками от пола, двигая нехитрую конструкцию, на которой сидел, то взад, то вперёд. Да, всего за несколько секунд Лида успела увидеть и это, и свежую багровую царапину на щеке, и пронзительный взгляд светло-серых, почти бесцветных, воспалённых глаз, и едва заметную кривую усмешку тонких губ. Москвичи не были равнодушными людьми. Если не каждый второй, то уж каждый четвёртый точно останавливался рядом с этими двумя, чтобы положить в раскрытый чехол для гитары купюру или горсть монет. Положить и, отведя глаза, поспешить дальше.
