Меня зовут Юрий Дрынов. Фокс. Я не писатель, поэтому не умею расписать на нескольких листах о том, как журчит водичка в ручье, щебечут птички, колышутся стебельки или травка, и тому подобное. Не ждите от меня стройного рассказа с множеством красивых и длинных прилагательных. Вернее всего мое повествование будет сбивчивым и непоследовательным, но читая внимательно, проследить хронологию будет несложно. Постараюсь обойтись без лишних описаний, а изложить только факты. Надеюсь, что воображение поможет вам дорисовать всю картину. Считайте, что читаете сценарий – краткий, «сухой» пересказ событий, без деталей.
Расскажу о нескольких самых ярких, на мой взгляд, эпизодах, произошедших в течение пяти-шести лет пока мы, точнее сказать я, занимался поисками. Умышленно, хотя все значимые события отчетливо помню, не буду называть тех мест и населенных пунктов, в которых мы побывали, людей и вещи, с которыми связаны эти воспоминания, либо называю их вымышленными именами и названиями. Скажу лишь о времени произошедшего – стык двух эпох: конец восьмидесятых и начало девяностых. Кто застал, и помнит то время передела-беспредела, тому многое объяснять не будет смысла. Кто застал, но не помнит или не застал вовсе, написанное здесь может показаться дичью или выдумкой.
Мне часто снился один и тот же короткий, без сюжета сон. Он мог бы стать фотографией если бы, не едва заметные движения в кадре: моросящий дождь и еле уловимый шелест листвы, капли, падающие с нее, поднимающийся с земли туман, скупая мимика людей. Снимай я фильм обо всем, что сейчас расскажу, то этой картинкой он бы и начинался.
Мрачный летний день, время, когда затяжной ливень уже закончился, но наступления хорошей погоды придется подождать еще несколько дней, проживая их в бесконечной, раздражающей, всепроникающей мороси. Опушка насквозь промокшего, как после потопа, в сизой дымке леса. На груде поваленных деревьев сидят человек десять ребят. Возраст – около двадцати лет. Сидят так, словно их привезли сюда специально для фотографирования, и после утомительного ожидания затишья наконец-то посадили в кадр: никто не двигается, не разговаривает, только изредка моргают, и лишь иногда то один, то другой непроизвольно приоткроет рот или пошевелит губами; хмуро, но безразлично смотрят вперед. Странно, – все в сухой и чистой одежде, но лица измученные бессонницей и усталостью, словно после длительного похода. На всех армейские штаны, закрученные снизу так, что видны черные ботинки с высокой шнуровкой, армейские же брезентовые куртки с капюшоном. Форма не новая, застиранная, потерявшая изначальный песочный цвет. Никакого камуфляжа – обычное старое армейское обмундирование. Вещмешки у кого на коленях, у кого на плече.
