НАСМЕШКИ
ЛЮБВИ
Рассказы
*****
ИСПОВЕДЬ АФЕРИСТА
В тесном «дальнике», что у параши, то ли полусидел, то ли полулежал, прислонившись спиной к стене, длинный худой, в общем-то, костлявый, человек. Лицом – горбоносый, узкоскулый, со светло-серыми – словно выцветшими глазами, густыми чёрными бровями довольно редкой шевелюрой, из-под которой просматривалась загорелая лысина.
За высокий рост и поджарость его ещё в детстве прозвали Гончим псом, что, мягко говоря, не очень нравилось ему. Потому всякий раз при оклике: «Гопс!» – такую метаморфозу кличка эта претерпела со временем, и, по мнению дворового авторитета и соседа – великовозрастного бездельника и прожектёра Жоры, она могла означать только одно – гопник, – он лез в драку, не щадя ни себя, ни недруга – только бы одержать верх. В постоянных стычках со сверстниками он сделал довольно немудрёный вывод, что люди – волки и им нужен вожак, а вожаком должен стать он, отчего и подминал под себя или пытался подмять всё и вся. На большее ума у него не хватало.
И вот теперь, в первые же часы своего пребывания в разношёрстном, и, как оказалось на поверку, крутом воровском обществе, в которое он попал впервые, и впервые вынужден тесно с ним общаться, его только лишь при попытке, по привычке, продемонстрировать своё исключительное право на превосходство, тут же «опустили». «Опустили» прямо возле параши, у которой он теперь и лежал. И не подали руки, что положено делать при общении с «дамой», чтобы довести до места, которое узнику или узнице отведено в соответствии с камерным табелем о рангах – сам же он от боли не мог даже пошевелиться.
– Ну, Шнырь, – сказал, обращаясь к нему, один из авторитетов, очевидно, как и он сам, из образованных, – ты у нас не первая статс-дама, так что в следующий раз, когда провинишься, сам позаботься о вазелине.
И этим было сказано всё.
В тусклом свете зарешёченной электрической лампочки мягко вырисовывалось его новое, и, по-видимому, теперь уже пожизненное жильё – в двух уровнях койки вдоль стен, как в армии – во времена его молодости, в проходе – стол, низенькое, словно бойница, оконце, под потолком, в которое всего несколько минут назад заглянула ярко-оранжевая полная луна. Он смотрел на неё и видел в её отражённом свете весь этот сброд бритоголовых, мирно посапывающий во сне – сброд, который он и уважал – за силу, и презирал за то, что он его, одного из великих волков российских каменных джунглей, так и не понял. Но не ненавидел, поскольку был здесь, в общем-то, среди своих братьев по крови – в своей компании. И то, что случилось с ним сегодня, как и то, что произошло перед тем, как он оказался в этом каменном мешке, казалось ему чистой случайностью, которую, однако, следовало хорошенько обмозговать, чтобы сделать соответствующие выводы.
