Что мне печалиться
да Маяковского вспоминать,
Семьдесят – это тебе не подарок,
Да и не брякнешь сдуру: опять, вашу мать,
Свеча догорает, в остатке огарок,
И дымится не лавандой, не ладаном он,
А всякой неприличной чертовщиной,
Проснёшься – неясно, о чём, о ком
Вспоминаешь, а годы катятся мимо,
Только считай как рельсов перестук,
Там двадцать было, там тридцать, там сорок,
Ну, чёрт с ним, было бы «полтинник», друг,
Но семьдесят с лишком, какой-то морок.
Со всеми перессорился, всех разогнал,
Подруга говорит: «Индульгенция от Папы
На розни и козни». А товарищ: «Нахал,
Не поэт ты, а чокнутый чёрт бородатый,
В стихах утопший бесконечных своих,
Неймётся всё, терзаешься вопросом вечным».
Так что же случилось всё
с папиной присказкой:
«Хотелось, моглось что б, пелось, пилось»,
Не надоело повторять такой примитив?
Да, в семьдесят задраивают
канализационный люк,
Все сточные воды под землю прячут.
Звоню как-то другу, а жена его вдруг
Смеётся, когда жалуюсь:
«Да всю жизнь вы скачете,
Будто зайцы по резвой траве,
И уж никто не обращает внимания,
Пойди, разберись, что у вас в голове,
В разлуках ваших и ваших свиданиях».
