Как то раз мама выдала детям по пакетику орешков в шоколаде и ушла по делам.
Шустрый Семен сразу съел все конфеты из кулечка.
Экономная Танечка усадила своих кукол за стол и разложила им на тарелочки по одному орешку – остальное припрятала в кармашек платья. Про запас.
Семен стоял и молча смотрел, как сестра разливает чай в кукольные чашки.
Смотрел… смотрел… Затем попросил:
– Тань, дай и мне.
– не дам, – отмахнулась девочка, – это мои. Ты съел свои.
– ну дай, ну дай, ну дай… – пытался залезть в карман Танечкиного платья маленький сладкоежка.
– сказала, не дам, – рассердилась девочка, – отстань.
Сёма постоял немного… постоял… топнул ножкой и …его большие, обрамленные густыми черными ресницами глазки стали на полнятся слезами.
Вот скатилась и поползла по щеке крупная круглая слезинка, оставляя за собой блестящий влажный след. За ней торопится другая… и вот – легкое хныканье превратилось в громкий отчаянный плачь, а редкие дорожки из слез – в полноводные ручьи.
Таню всегда поражало, как ее маленький братик так быстро и, главное, вовремя умеет зареветь.
Рыдание становилось все громче, прерывалось судорожными всхлипами. Настоящее горе и обида слышалось в этом плаче…
«Все равно не дам, – упрямо думала девочка, – пусть орет, сколько хочет.»