Лежу, раскинув руки, на спине и бездумно любуюсь
прозрачно-голубым апрельским небом над головой. Легкий ветерок
ласковым щенком вьется между вант и пытается заигрывать с
непонятной тряпкой на флагштоке. Подо мной тихонько покачивается
палуба, кажется даже, что кораблик, на котором я нахожусь, стоит на
груди мирно спящего великана. Его вдох – плавный подъем, выдох –
еще более плавное скольжение вниз. Умиротворяющее ощущение. В небе
ни облачка, только в невообразимой выси видны еле заметные черные
галочки чаек. Слышится тихий плеск забортной волны, шелест, с
которым острый нос суденышка разрезает поверхность воды и скрип
такелажа. Наш мотор молчит, два матроса-корейца тоже притихли в
трюме, даже капитан прекратил лязгать в рубке какими-то железяками
и засылать хэлпы в судовую рацию.
Как я здесь оказался? Без понятия. Почему вместо привычного
белого потолка моей квартиры надо мной бескрайняя небесная синь?
Без понятия. Что это за море и откуда я знаю, что матросы именно
корейцы, а не папуасы или, не знаю, не китайцы? Без понятия. Нужно
ли мне прекратить заниматься созерцанием природных красот и встать?
Без понятия. И еще можно задать тысячу бесполезных вопросов, ответ
на которые будет тот же самый. Без понятия. Значение сейчас имеет
только один вопрос: что мне сделать, чтобы остаться в живых? И от
степени правильности ответа будет зависеть, смогу ли я и дальше
любоваться небом, слушать волны, вдыхать соленый морской воздух,
просто жить, наконец.
Десять минут назад я лениво листал книгу, лежа на диване в
благостном размышлении о том, что лучше - заказать пиццу на ужин
или все же оторвать задницу от мягких подушек, пойти на кухню и
заняться готовкой. Прикрыл глаза, ощутил мимолетное головокружение,
мгновенье абсолютной темноты и безвременья, а затем сильную,
выворачивающую боль над ухом слева. Впрочем, боль быстро прошла,
раздалось еле слышное звяканье металла, я с усилием поднял веки и
увидел апрельское теплое небо, покачивающуюся мачту и черточки
морских птиц в вышине. Правда, все природное благолепие нарушалось
свистом пуль, визгом рикошетов, капитанскими матами на русском и
причитаниями на два голоса из трюмного люка на баке. Прошло уже
девять минут, как я здесь валяюсь, тарахтенье приближающегося
дизеля все громче, пора уже на что-то решаться. Незапланированные
свидетели тем парням, что скоро запрыгнут к нам на борт, точно не
нужны.
