Он зашёл ко мне заполночь, по обыкновению пьян. Говорил как всегда о каких-то там чакрах-мантрах-буддах. На кожаном шнурке у него на шее талисманчик. Друг подарил. Сам вырезал из кости моржовой. Вообще, мастер был, художник. Почему был?
Гроза была тогда, арматурины все сырые, а у него ступни не было, ампутировали ступню. Сырые арматурины, вышка высокая, телевизионная вышка скользкая вся в тумане. Не удержался. Зачем лез? Кто теперь скажет…
Он почесал подбородок, попросил чаю. Отдувался, отфыркивался, как вышвырнутая штормом на берег нерпа. Сколько ему лет? Сколько лет мы с ним знакомы – год, пять? Всё те же песни ты поёшь, меняешь концепции, как перчатки, а всё едино… Всё сводится к тому: я знаю что-то!, что-то чего ни ты, ни кто другой не знает. чего даже смерть не знает, поэтому я её обхитрю. Нужно только правильно всё сделать. Тибетскую книгу мертвых читал? То-то. Вот как там – надо, чтоб всё правильно…
Роется во внутренностях куртки, и неожиданно, как самый младший из Кио, откуда-то вывинчивает бутылку водки. Стаканчик—стаканчик-стаканчик! бульк – вот и всё правильно… Ну вот, теперь пузыри начнёт пускать, блаженная дитятя, раскраснеется весь, если гитара под рукой – так струны дёргает, спеть что-то желает, а вместо слов – пузыри. Слова, видимо, очень заповедные, сакральные…
Гитара под рукой, льётся блюз. Да нет, уже не льётся, низвергается, летит, дребезжа, раскачивая пространство вокруг. На него смотреть страшно – арлекин в судный день. Как обычно, рвётся первая струна. Сегодня он не настолько пьян, чтобы уместить свою музыку в пять струн.
И опять – рассказ о мастере, в который раз уже, словно фигурка моржовой кости жжёт сквозь рубаху, и невозможно отвлечься от неё… Туман был… скользко было… И отброшена гитара, и снова льётся водка в стакан, и, будто бы он скачет-скачет на коне, и вдруг – с коня свалился… Тааак, приехали – говорю, – домой, Саша, домой пора. Благо, недалеко, за стенкой живёт. Набычась, выпятив губу, голова – вперёд, хитрым зигзагом удачно вписывается в дверь, без прощаний, всё и всем заранее простив, вылетает, словно в вакуумную воронку…
Ворочаюсь в кровати, сон всё не приходит. Тибетская… книга… если увидишь мутно-зелёный цвет – беги его, стремись к изумрудному, и так избегнешь перерождения в сансаре… Причудливо переливаются лунные отсветы на стене, или это уже я полетел в астрал надвигающегося сновидения… среди бликов, от мутного – к ясному свету… Туман был… скользко… Что он видел, когда летел?…
