Был пир на весь мир! И я там был, мед, пиво пил, по усам текло, а в рот не попало. Вот и сказке конец, а кто…
Конец? И почему это всегда все кончается на пиршестве? А потом что? «И жили они долго и счастливо да и умерли в один день» – слабоватое утешение. А как жили-то? Или это уже никому не интересно? Победил, значит, Кощея Бессмертного, и все… Спас Василису Прекрасную, обзавелся семьей и жил мирно и счастливо до скончания века?
А пир гремел на всю округу. Столы ломились от яств. Вот он, наш герой. Выполнил все три задания, поставленные перед ним отцом Василисы Прекрасной. Перстень со дна моря достал, молодильное яблоко из дворца Кощея Бессмертного принес да самого Змея Горыныча победил в неравной схватке. Да под землю его загнал, чтобы не смел больше летать да людям дома и посевы сжигать. Герой! На радостях жители маленького городка выстроили им дом с высокими потолками да резными наличниками. Новенькие лавки и столы понакрывали самоткаными ручными покрывалами. Цветами да травами лесными пол усыпан. Столы ломятся от всевозможных кушаний. Тут тебе и рыба красная, и фазан копченый, икра всех сортов, медовуха простая и заморская. Уж третий день гуляют. Молодых каждый вечер спать провожают с большими почестями, а утром встречают да за здравие чарку поднимают.
Свадьба во все века и во все времена одна и та же…
А вот Ваня, герой-то наш, что-то закручинился, не весел, буйну голову повесил. И ест и пьет вроде, но без всякого интереса. Что-то на душе у него неспокойно. Как будто не сделал что-то или забыл о чем. Посмотрел он на свою красавицу жену, поцеловал в уста сахарные да тихонько так из-за стола и вышел. А Василиса с гостями и внимания-то не обратила. Мало ли зачем человеку выйти понадобилось. Может, приспичило, пообветрится – вернется.
Вышел Ваня во двор, стоит на крыльце. И как бы прислушивается к чему-то. То ли ему крик далекий чудится, то ли за сердце кто схватил и не отпускает. А ночь стоит теплая – загляденье. Звезды по небу рассыпаны, словно бриллианты. В траве сверчки заливаются. В лесу ветер с листвой играет. И все манит куда-то вдаль – по тропинке, что полумесяц еле-еле освещает. И так отчего-то ему совестно стало. Что где-то что-то есть, а он этого не видит и не знает. И виноватым вроде себя не чувствует. А ком к горлу поднимается, слеза навертывается. И хочется бежать куда-нибудь, снова бороться с ворогами и нечистями. И захотелось ему уйти вдаль, найти то место, где бы его душе спокойно было да сердце не рвалось и не ныло. Спрыгнул он с крыльца на тропинку и решил пройтись немного, какую-то нахлынувшую печаль развеять.
