Покойница покидает морг. Версии похищения трупа
На площади малого числа страниц автор может не успеть рассмотреть своего героя. Тем более если герой существо не бесцветное, а напротив – фигура незамкнутая, с развитой способностью к умственным упражнениям, пульсирующим сознанием и деятельной совестью.
В замочную скважину небольшого рассказа автор рискует разглядеть, без необходимой, впрочем, внутренней в том уверенности, не реально существующую в его воображении данность, а замороженную в туманистом ореольчике представлений и проявлений некую человекоподобную персонификацию, недопустимо лишённую элементов органических, иррациональных, таинственных. Он рискует увидеть нечто вроде до безумия конкретно мыслящего киборга, электромоточеловека – в глухой, лишённой воздуха самоулучшаемости трубе материальной жизни людей.
Удивительно ли, что внимательный сочинитель склонен отдать предпочтение романной форме повествования? В этом случае незачем спешить, можно спокойно послушать звуки часов, звонко выщипывающих секунды времени из пространства спящего человека.
Старый будильник, ранее коротко и пренебрежительно позвякивавший по утрам, самопроизвольно поправился и теперь, покряхтывая, дозванивает до конца. Гвидон Тугарин ещё не проснулся, но сон уж непостижимым образом утрачивает реальность и обращается в собственно сон, неожиданно обрывающийся и распадающийся на нелепые, несопоставимые осколки.
– Ха-ха! – восклицает обрадованный Гвидон. – А я-то уж подумал, что это всерьёз и надолго, как у Ленина НЭП… Да-а, после таких встрясочных снов начинают, надо полагать, рассасываться рубцы и спайки.
Гвидону собеседник не нужен, он говорит сам с собою.
Однако телефонный звонок, словно наглая черта жирного фломастера, подчёркивает настоящее. Так уж повелось – патологические эффекты эпохи отбрасывают цветные тени телефонных звонков.
– Тугарин, срочно в отдел!
Голос Хряпина полон тревожной значительности.
– А что случилось-то, Александр Петрович? За окном воскресенье. Вся физиология моя сопротивляется…
Тугарин опустился в кресло и приступил к водружению голых ног на журнальный столик. Соединённый с фривольной позой разговор с начальством Гвидон относил к методам модного ныне выдавливания из себя раба, к которым, между тем, себя лично никогда не относил. И телефонный вариант самоутверждающего общения с начальственными особами он почитал вполне освоенным. Вот и сегодня центральное зеркало трельяжа с услужливой достоверностью подтвердило это обстоятельство.
