[1]
Каковы и в чём выражаются наши достижения в области художественной литературы?
Утверждают, что крупных мастеров словесно-изобразительного искусства молодая наша литература не создала. Внесём поправку: не успела создать. Это – естественно. Живёт она всего десяток лет, а в таком возрасте великаны – явление ненормальное. Согласимся с тем, что мастерство молодых писателей ещё не высоко, но не станем и понижать оценку его, ибо у нас есть уже немало литераторов очень талантливых; мы имеем право назвать их основоположниками новой советской литературы. Да и вообще, в массе, молодые писатели весьма и даже изумительно даровиты. Если б они учились так же усердно, как торопливо пишут, – их дарования развивались бы гораздо более быстро и ярко. Но при всех недостатках молодая литература наша обладает достоинством, которое очень резко и выгодно отличает её от литературы стариков.
Вероятно, историки литературы и критики обидятся на меня, но я должен сказать, что, на мой взгляд, старая наша литература была по преимуществу литературой Московской области. Почти все классики и многие крупные писатели наши были уроженцами Тульской, Орловской и других, соседних с Московской губерний. Жанр и пейзаж – быт и природа, – в которых литераторы воспитывались, довольно однообразны. Решающие впечатления детства были ограничены действительностью Московской области, и эта узость поля наблюдений определенно отразилась впоследствии на творчестве классиков. Можно привести немало доказательств ограниченного знакомства классиков с общерусской жизнью. Они начали работать с тридцатых-пятидесятых годов[2]. В эти годы на Верхней и Средней Волге работали большие тысячи бурлаков, из них отсеивались шайки разбойников; крепостные крестьяне бежали на юг, в Новороссию; происходили «картофельные бунты», шевелились рабочие казённых заводов; широко развивалось сектантство; крестьяне Московской области выделяли из своей среды организаторов текстильного дела и вообще промышленности. Совершалось ещё многое, чего литература того времени не заметила.
«Освобождение крестьян» и разочарование их давно ожидаемой «волей» не отмечено ни одной более или менее художественно написанной книгой, также не отмечено и «хождение в народ» интеллигенции. Равнодушно прошла литература мимо картинной деятельности «народовольцев». О неудачных по форме и враждебных по тону попытках Клюшникова, Всеволода Крестовского, Писемского, Лескова, Гончарова и других изобразить революционера, «нигилиста» можно не упоминать. Хорошие повести Помяловского о том, как революционер превращался в благополучного мещанина, недооценены, так же как неодооценены роман Кущевского о «благополучном россиянине»
