Москва... величественная, и красивая. Вся такая в... огнях,
словно в блестках, в перламутре и золоте. Живёт своей жизнью, и
ничего не ведает. А у меня тут труп! — отвернулся я от стекла окна,
сквозь которое любовался городом, и повернулся к креслу, по
которому растёкся киселём человек.
Хотя, человек ли? Ну, не в смысле биологии, а в смысле природы
характера. Все же...
— Её зовут Нина Николаевна Сом, — заговорил вошедший в помещение
человек, мой помощник, что притащил дело на труп — работает в
кремле уже два года. Особых отметок не имеет. Порядочна,
прилежна...
— Значит её готовили давно и держали на «особый» случай. —
ответил я, и вновь вернулся к лицезрению далёкого города сквозь
тонкое стекло.
— Либо использовали в тёмную.
— Тоже возможно, но на вряд ли. — ухмыльнулся я не
поворачиваюсь, и увидев сомнение на лице человека в отражении окна,
решил пояснить — Она хорошо играла, но её выдавали глаза. Человек,
не ведающий, не знающий, что в стакане яд, не будет смотреть на
«обычную воду» с таким первобытным страхом.
— Значит все-таки агент. — захлопнул папку с делом на уже
мёртвую прислугу мой помощник, и ещё и мой полный тёзка, и взглянул
на развалившийся в кресле труп.
Я тоже на него взглянул, не отворачиваясь от окна. Хотя, че там
смотреть? Мёртвая девушка, лет тридцати. Покрасневшее, как от жара,
лицо, запрокинутая назад голова, застывшая в том положении, в
котором я её оставил, выпавший язык, и вывалившиеся из глазниц
красные глаза.
То ещё зрелище! А я... немного сглупил.
Ну... притащила мне секретарша воды в стакане... вообще-то, это
конечно палевно! Не моя секретарша, да еще и в стакане! Но у неё
была достойная отмаза, мол соседний кабинет, передаёт тебе привет!
И учитывая, что этот кабинет, работает так же, как и я, до самого
поздно — до утра! А его хозяин, видит во мне, почти что свою
дочку... я бы даже поверил! Да вот только от воды этой... за
километр пахло не водой.
Не знаю, что там была за дрянь, но просто плеснуть ею в лицо
этой подлой девчонки было достаточно, чтобы она чуть ли не
мгновенно сдохла, от отказа нервной ткани. Яд просочился сквозь
слизистую глаз сразу в мозг, и тот скопытился прежде чем я успел
сообразить.
Стакана этой дряни хватило бы не то, что на слона, но даже на
меня! От пары глотков я бы скопытился столь же стремительно, как и
она, не успев что-либо предпринять. А если бы не умер... стал бы
инвалидом. С мёртвым мозгом.
