Все началось, когда из Снежной Шапки пришел закутанный в шкуры
Одноглазый. Это был крепкий, бывалый и удивительно выносливый
человек уже преклонного возраста. Не каждый молодой охотник сможет
протянуть столько дней в холодной пустыне.
Одноглазый — смог. Он пришел в Кассин-Онг в середине дня. Черная
точка на ослепительном снежном полотне выросла и превратилась в
высокого, неуклюжего из-за множества шкур странника, чье лицо
скрывали намотанные и заиндевевшие шарфы, а единственный глаз
закрывал сетчатый окуляр, защищающий от снежной слепоты.
Несмотря на долгий путь, Одноглазый не показался никому
уставшим. Это был неторопливый, уверенный путник, шагающий мимо
путевых столбов так легко, словно каждый день ему доводилось
добираться до мест еще более далеких, чем тихий
Кассин-Онг.
Старик прошел мимо спящих тяговых ледоходов, ловко забрался на
мостки, связывающие все дома в деревне, и, стуча острыми зубьями
«кошек» по обледенелым металлическим плитам, без ошибок нашел дом
старосты. Удивленный Глонга смело открыл незнакомцу и поспешно
пригласил замерзшего гостя к себе домой.
Так в нашей деревне появился Одноглазый. Человек с темным
прошлым, со злым взглядом, грудой почти бесполезных в наших краях
монет и с мешочком порошка, сделанного из высушенного черноуса.
Последнее богатство позволило незнакомцу быстро стать одним из нас.
Странно, что при таких деньгах он не прибыл на роскошном ледоходе
южных мастеров, способном преодолевать как ровный лед, так и
проламывать торосы. Говорили, что южане умеют делать корабли-фреты,
ходящие и по воде. Конечно, не в наших краях, где та сокрыта под
многоярдовой промерзшей броней, а далеко отсюда, у Южного Круга.
Где лед становится тоньше, превращается в ледяное сало, а затем
переходит в ядовитые, отравленные воды запретных мест. Прежде я
считал эти рассказы сказками, но что-то в облике Одноглазого несло
печать другого мира. Четкого. Достоверного. Зловещего.
Сказать честно — я боялся этого седого морщинистого старика. Его
уцелевший глаз смотрел на мир с недобрым огоньком и вечно слезился,
а на морозе словно покрывался прозрачной пленкой, отчего казалось,
будто смотришь на мертвеца. И только облачка пара изо рта,
оседающие искрящимися кристаллами на одежду, говорили о том, что
суровый моряк еще жив.
