В его шатре тускло мерцал светильник. Я шел к нему сказать, что на завтра все готово.
– А, это ты! – на его утомленном лице мелькнула улыбка. – Проходи, очень рад тебя видеть! Как там наши лошадки? – он налил какой-то напиток из своего кувшина. – Будешь?
Я кивнул и принял бокал из его рук. Вообще, я бы принял все, что он бы мне налил, даже яд.
– Присаживайся. Устал, поди, за день-то?
Еще бы не устал, но в его присутствии я всегда чувствовал себя спокойно. Он был всем для меня – и отцом, и матерью, и другом, и братом, наставником и господином. Он был самим моим дыханием, и я очень любил его. Было ли это взаимно? Брамины говорят, что любовь является каждому в своем обличии. Поэтому я думаю, он тоже любил меня – по-своему, конечно.
Я встретил его несколько лет назад, когда он приехал на совет к нашим правителям. Люди шептались о нем, а наш главный конюший часто говаривал: «Сын возницы, а князем стал. Не дадут ему проходу завистники». А я еще ребенком был, когда меня во дворец взяли. Пристроили на конюшне. Так я с лошадками и сроднился, понимать их начал, речь их разуметь, будто нашу, человеческую. А потом, когда старший сын правителя решил ему подарок сделать, я ему помогал коней для царских колесниц выбирать. Тут он и заприметил меня, да вместе с лошадьми и забрал из государевых конюшен.
– Карна! – где-то в стане искали его. Я вскочил.
– Сиди! – сказал он мне. – Я выйду.
Теперь вот я сижу в его шатре. Уже больше двух недель, как мы торчим на этом поле, теряя людей и надежду. Я, конечно, ничего не имею против наших правителей, но положить сотни тысяч воинов ради каких-то бессмысленных споров о наследстве, – это глупость. Тем более, когда спорят родственники. Ведь есть же законы, которыми так просто руководствоваться. Я не утверждаю, что наши правители безгрешны, но, по-моему, пандавы тоже хороши.
За пологом шатра раздались голоса. Карна возвращался в сопровождении царя Шальи – его назначили возничим моего господина. Если бы я мог, я бы воспротивился этому решению, или даже сам правил завтра, ведь я – тоже возничий! Но я не мог.
– Хорошо, мой друг, – говорил Шалья, – но все-таки подумай. Твой противник – великий воин, и не тебе с ним тягаться.
