Темный орден (Оболенский, том 3)

— Помни все, что я тебе говорила, — шепнула Друзилла, когда перед нами распахнулись стрельчатые готические двери. — Слушай все очень внимательно, но сам не вмешивайся — у тебя и без этого найдутся защитники. На твоей стороне справедливость.

Я поправил узел галстука и кивнул.

— Хорошо.

Облаченные в строгие черные костюмы безмолвные распорядители встали по обеим сторонам дверей. Но когда мы с братом Луцией попытались войти, один из них преградил нам дорогу.

— Начало заседания пройдет без присутствия приглашенных, — сказал он нахмурившейся Друзилле и жестом пригласил ее. — Только члены Совета. Темная мать, прошу вас.

Старуха бросила на Луция взгляд, значения которого я не понял. Дисциплинарий кивнул мне.

— Подождем здесь, ваше сиятельство.

Мы сели на убранные черным бархатом кресла прямо в коридоре, а мимо нас прошли человек двадцать советников. Крайне колоритные личности, и подавляющему большинству было глубоко за пятьдесят.

— Это нормально, — сказал Луций, когда за ними закрылись двери. — Сам факт того, что ради вас созвали Совет, уже событие из ряда вон выходящее. Тем более здесь.

— Здесь? — переспросил я.

— В Лиговском дворце. Вы знаете, что это за место?

Я слабо улыбнулся.

— Разумеется, нет. Откуда мне?

— Ну, быть может, Темная мать успела рассказать вам кое-что об Ордене. Впрочем, насколько я могу судить, вы чисты как лист.

— Именно так, темный брат, — улыбнулся я. — Так чем же знаменательно это место?

Дисциплинарий мечтательно улыбнулся.

— Тем, что именно отсюда и начался Орден. Здесь впервые проснулся Темный дар. Раньше ведь это была больница. Евангельская женская, на благотворительных началах.

А вот это мне было известно. Место и правда казалось мне крайне любопытным, и я хорошо запомнил это здание, когда отец водил меня на прогулки по центру города. Отец вообще много знал о Петербурге — больниц, правда, не любил, но к этой относился по особому.

И я понимал, почему. Она была самой красивой. Ни за что не скажешь, что этот мрачный домина был больницей. Скорее он напоминал дворец какого-нибудь сказочного злодея. Быть может, поэтому Темный Орден выбил это здание под свои нужды. Эти ребята любили производить впечатление.

— Первым зарегистрированным носителем была внебрачная дочь графа Ламздорфа. Евдокия Федорова, по фамилии матери, — уточнил темный брат. — В годы Революции Ламздорф с семьей эмигрировал в Париж, но бастардов оставил здесь без содержания. Их положение было настолько скверным, что семья Федоровых оказалась на грани гибели. Мать Евдокии и младший брат скончались от тифа. Сама же Евдокия заболела пневмонией. И поскольку средств на существование у них не было, то единственным местом, где ее смогли принять, оказалась эта больница. Девушка умирала — медицина уже не могла ей помочь. Но, по преданию, которому учат здесь, она заключила сделку с Тьмой. Она настолько ненавидела отца за то, что тот предал ее мать и оставил на погибель, что... Тьма откликнулась.