Наверное, мне следовало наградить его пощечиной.
Любая бы женщина на моем месте так прореагировала! Представьте, субъект мужеского пола, с которым вы знакомы не больше двух минут, сначала с диким восторгом пялится на ваше лицо, а потом фамильярно заявляет:
– А ты, оказывается, грязнуля!
И после этой уничижительной реплики, облизнув похожий на сосиску палец, начинает стирать с вашего подбородка родинку, спутав ее с прилипшей шоколадной крошкой.
Но я не стала разбрасываться оплеухами, а терпеливо ждала, когда толстобрюхий «джентльмен» поймет наконец фатальную ошибку и извинится. Громогласно обижаться я не имела права. В соседней комнате пили чай моя тетушка Вера и ее подруга, мама этого бегемота, возомнившего себя «выгодной партией для бедной девочки». Так, по крайней мере, говорила тетя.
После того как мамуся вышла замуж за австралийца и укатила на его ферму, старшая сестра матери решила целиком и полностью посвятить себя заботе об оставшейся на родине сиротке, то есть обо мне. И Вере глубоко наплевать, что «дитятко» благополучно дожило до тридцати годочков, имеет диплом о высшем образовании и вполне приемлемую работу. Кстати, есть у меня и жилье, свое, собственное.
Вот тут я немного лукавлю: двухкомнатная квартира – родительская. Но маменька возвращаться назад не собирается, она вполне счастлива со своим австралийским Оливером, а отца в последний раз я видела лет в восемь, когда он молча собирал чемодан, чтобы уйти от нас с мамой к любовнице. С тех пор я с папенькой не общалась. Алименты он не платил, мама тянула меня на зарплату поварихи, работала она в заводской столовой.
Помню, однажды к нам домой пришел судебный пристав, который (наивный, однако!) выспрашивал у мамуси, где может находиться ее бывший муж. Оказывается, мама все-таки однажды набралась смелости и подала на алименты, но… Долг алиментщика копился, а разыскать отца не могли. А может, не особо и старались? В итоге мамуля психанула и забрала заявление, которое пристав (так кстати!) имел при себе в кожаном плоском портфельчике. Мать тогда плюнула и сказала мне:
– Ну и ладно, дочь, прорвемся. Может, оно к лучшему. А то сначала будет алименты платить по копеечке, а потом навяжется на тебя, старый черт, скажет, что должна ему…
