В окно колотил ливень.
Мокрое стекло. В темноте размытые огни больничной парковки. Беспросветная стена дождя.
Женщина тряхнула головой, словно вынырнув из неприятных воспоминаний. Поправила хирургическую шапочку. Посмотрела на часы.
Дверь скрипнула.
— Доктор, пора, — заглянула медсестра.
— Да, иду, — она слегка повернула голову. — Какая операционная?
— Ваша любимая, — улыбнулась медсестра.
— Хорошо, — кивнула женщина. — Это хорошо.
Решительно сняла часы, кольцо с бирюзовым камнем, положила в ящик стола. Потёрла покрытые мурашками руки. Дождь всегда заставлял её вспоминать. Особенно ливень, как этот.
Заставлял возвращаться в прошлое, которое она хотела забыть.
Но может и хорошо, что не забывала. Помнила. Хранила. Держала при себе. Словно позволила ране затянуться, но не удалила шрам.
— Телефон? — обернулась она в коридоре, после тёмного кабинета, освещённом так ярко, что слепило глаза.
— Уже у меня, — достала из кармана тяжёлый аппарат девушка. — Звонил ваш любимый мужчина, предупредил, что застрял в дороге из-за непогоды.
Медсестра улыбнулась. Доктор тоже.
— Спасибо. Поставь телефон на зарядку. Не знаю, сколько продлится операция.
— Думаете, ему можно помочь? — спросила она робко, когда они уже прошли большую часть пути, имея в виду пациента.
— Я сделаю всё, что в моих силах.
— Но ведь он!.. — горячо возразила девушка. — Почему он это сделал?
— У меня нет ответа на твой вопрос.
— Вы спасли ему жизнь, — добавила она тихо. — Зачем? После всего?
— Ещё нет. Но могу спасти, если ты не будешь меня отвлекать, и мы поторопимся, — решительно ускорила шаг женщина.
Она тёрла жёсткой щёткой руки, готовясь к операции, когда окна осветила очередная вспышка молнии и грянул раскат грома.
Зачем? Если бы она знала ответ.
Если бы знала, зачем, спустя столько лет, она всё ещё будет его помнить.
Сегодня мне приснилась мама.
Впервые с того дня, как умерла.
Не знаю, умей я управлять снами, хотела бы видеть её чаще. Каждую ночь. Слышать её голос, видеть лучики морщинок в уголках улыбчивых глаз, чувствовать тепло её рук, обнимающих, успокаивающих, крепко прижимающих к себе… а потом просыпаться в том аду, где я теперь жила. Но я не умела.
Я открыла глаза, и её улыбающееся лицо так и осталось передо мной на фоне облезлых стен тюремной камеры, в свете тусклой лампочки в металлической обрешётке, что никогда не гасла. Ни днём, ни ночью.
