Даже на больничной койке реанимации Сонька выглядела так, как,
наверное, не выглядела бы и королева. Божественность ее красоты
осталась непобежденной. Ни трубками капельниц, ни закрытой
тампоном, ссадиной на левой стороне лба. Рассыпавшаяся на подушке с
застиранным серым штампом роскошная грива волос позволяла
надеяться, что других травм на ее голове нет. Иначе все эти тяжелые
пряди и локоны беспощадно состригли бы. Неподвижные глаза Софы
сквозь полуприкрытые веки были направлены на противоположную стену.
Ее ресницы едва заметно подрагивали, и я, совсем некстати, успел
удивиться, что прежде почему-то не замечал, насколько они у нее
длинные. То, что глаза у нее красивые и ресницы шикарные,
конечно–же и раньше видел, но, что они настолько длинные и
пушистые… Дышала Соня тяжело и прерывисто. Я нерешительно обернулся
к доктору, но тот утвердительно качнул головой. Сделав еще шаг, я
наклонился и взял ее, лежавшую поверх простыни, неестественно белую
руку в свои ладони. И еле удержался, чтобы не разжать пальцы.
Ледяной ужас стиснул что-то глубоко внутри груди и дышать мне уже
не хотелось. Сонькины пальцы были холоднее снега. Только теперь я
понял, почему меня сейчас сюда пустили.
Еще не открыв глаз, Соня еле заметно улыбнулась. Она меня
узнала! Ее пальцы дрогнули, а я, почти справившись с
растерянностью, поторопился их успокоить, слегка сжав между своих
ладоней. В голове мелькнула по-детски наивная надежда, что, если
вот сейчас эта холодная рука, набрав моего тепла, хоть чуточку
согреется, то, может, все и обойдется.
Губы Софьи еле различимо затрепетали. Слышно ничего не было, но
я хорошо видел и понимал, что она мне шепчет. Она и раньше говорила
мне, что любит, но делала это каждый раз как-то робко и вроде бы с
долей шутки. Вероятно, она оставляла себе возможность спрятаться за
эту шутку, если вдруг я отреагирую как-то не так. А я ни разу так и
не попытался ей ответить, что и сам давно уже не представляю без
нее своей жизни. Моя голова все время была занята чем-то, что
представлялось в тот момент более важным. Мне казалось, что все у
нас еще впереди и, что я много раз успею ей все сказать. Сказать
то, что она от меня так терпеливо ждет. Думал, что успею произнести
это набело, очень обдуманно и со всей сопутствующей
торжественностью. Как я ее люблю и как мне с ней хорошо. И вот
оказалось, что успеть мне уже не суждено.. Нет, не стал я ни умнее,
ни мудрее, попав на второй круг бытия. По-прежнему, меньше всего
моей любви достается самым моим любимым людям..
