Для создания необходимого настроения поем нижеприведенную
песенку под эту незатейливую мелодию: https://www.youtube.com/watch?v=Eb0PW0DgDgk
Что ж ты, фраер, сдал назад?
Не по масти я
тебе?[1]
Ты
маляву[2]зацени
О моей блатной судьбе.
Всю я жизнь проворовал,
Ни кола, и ни двора,
А родной мой дом – тюрьма:
Воры, урки, мусора.
По понятиям я жил:
Зона, воровство, кабак.
И за этот
романтизьм[3]
Сходка вверила общак.
Из-за этого бабла
Влез в деревянный
макинтош[4].
Амба[5]!
Ша[6]!
Тушите свет!
Но всё только началось…
СССР. 1988 г.
Я сидел, пуская горький табачный дым в потолок, и размышлял о
суровых и подчас несправедливых превратностях лиходейки-судьбы. Мой
рассеянный взгляд бесцельно скользил по неровным бетонным стенам
типовой однокомнатной «хрущевки», что были неряшливо оклеены
пожелтевшими от никотина газетами. Курил я в последнее время, как
умалишенный – прикуривая едва ли не одну папиросу от другой, так
что прогорклый табачный кумар из маленькой комнатушки практически
никогда не выветривался, а так и висел постоянным густым туманом
под потолком, оседая на нем и стенах желтым «жирным» налетом.
Знакомый лепила[7] из местной районной
больнички, подвизавшийся за неслабый
лавандос[8] следить за моим здоровьем,
основательно подорванным на многочисленных зонах, кичах и лагерях,
постоянно бухтел, что если я буду столько курить, то такими темпами
сыграю в ящик в самое ближайшее время. И то, только в том случае,
если моя запущенная чахотка раньше не уложит под дерновое
одеяльце.
Взгляд на мгновение задержался на единственной тусклой лампочке
под самодельным бумажным «абажуром», обосранным вездесущими мухами,
затем переполз на облезшую и покрытую рыжиками коррозии
металлическую кровать с брошенным поверх растянутой панцирной сетки
ватным полосатым матрасом. Стена над кроватью могла похвастать лишь
стареньким выстиранным и «слегка» протершимся до дыр плюшевым
покрывалом «с оленями», которое досталось мне по наследству от
бывшего хозяина этой убогой норы. Стол с потрескавшимся лаковым
покрытием, три табуретки с облупившейся краской. В углу возле окна
- маленький черно-белый телевизор на рассохшейся от времени
полированной деревянной тумбочке, транслирующий очередное
выступление Мишки Меченого[9] – самая
дорогая вещь в моей берлоге!
Вот и весь нехитрый скарб, что имеет за душой, разменяв восьмой
десяток, казначей и хранитель союзного общака Семен Метла. Я
усмехнулся, привычно подумав о себе в третьем лице. Обстановка -
аскетичнее некуда, как и положено жить по понятиям настоящему
вору-законнику
