На столике в купе лежал очень красивый рисунок.
Его автор скупыми штрихами маминой губной помады изобразил малиновый огурец, расположенный параллельно воображаемой линии горизонта.
Из нижней части огурца с севера на юг протянулись четыре кочерги, из крайней левой точки ввысь жизнеутверждающе вознесся огурец поменьше, а на правой оконечности базового овоща в неустойчивом равновесии замер дырявый блин.
Легко найти великую правду искусства в разнообразии трактовок увиденного восхищенным зрителям позволяло трехбуквенное слово в углу холста.
Недрогнувшей рукой там размашисто было начертано: «КОТ!!!»
Три восклицательных знака явно призваны были намертво убить сомнения.
Хм…
На кота это было похоже значительно меньше, чем на легендарную Бяку-Закаляку Кусачую…
Мне следовало насторожиться, а я безответственно захихикала и, затолкав под столик пластмассовую переноску для кошки, составляющую в этом рейсе весь мой багаж, привычно ловко вскарабкалась на свою верхнюю полку.
В свое оправдание могу сказать лишь одно: ни кота, ни кошки в моей переноске не было, поэтому я не восприняла рисунок юного любителя усатых-полосатых как штормовое предупреждение.
Напрасно.
В шестом часу утра купе огласилось громким и горестным младенческим ревом.
Я в этот момент вдумчиво спала и не сразу сообразила, что причиной детского горя стала моя переноска, в которой вместо хвостатой живности с комфортом путешествовали неодушевленные, но по-своему тоже прекрасные новые тапки из пушистой белой овчины.
Я их купила на вокзале, где вынужденно коротала время между прибытием в Краснодар и отъездом из него. У меня там было три часа, и я посвятила это время экскурсии по вокзальным кафешкам и сувенирным ларькам, став в итоге счастливой обладательницей пары магнитиков и упомянутых тапок. В сумку, и без того переполненную, они с комфортом не укладывались, а вот в пустую кошачью переноску вошли, как та веревочка от воздушного шарика в пустой горшок – за-ме-чательно!
Но вот теперь чужой ребенок рыдал в ночи, причитая, что бе-э-эдный ко-о-отик у-у-у-умер!
– Девочка, не плачь! – свесив с полки гудящую голову, попросила я рыдающего ангелочка. – Это не котик, и он не умер. Это тапки, и они изначально неживые.
– Почему-у-у? – коровьи ревом вопросила девочка, оказавшаяся при ближайшем рассмотрении мальчиком.
