Отверженный духами

О книге

Автор книги - . Произведение относится к жанрам книги о приключениях, ужасы, мистика. Год его публикации неизвестен. Книге не присвоен международный стандартный книжный номер.

Аннотация

Чем более человечество совершенствует так называемые блага цивилизации, тем больше отдаляется от природы и, соответственно, тем глубже погрязает в глупости и бездуховности. Окружая себя техническими чудесами, люди становятся жестокими и эгоистичными, и им нет никакого дела к себе подобным. В то же время немало людей чувствуют себя одинокими и никому не нужными. Данное повествование посвящено именно проблеме «ненужного человека». Герой повести, якут по происхождению, оторванный от родных мест в раннем детстве, спустя многие годы возвращается к своему роду. Полагая, что, в силу общепринятых во всём «цивилизованном» обществе правил гуманности, сородичи обрадуются ему, он совершает, на первый взгляд, благой поступок. Как же он был поражён, узрев реакцию, прямо противоположную ожидаемой! Автор описывает природу Якутии, а также обычаи удивительного народа, её населяющего, посвящает множество строк проблемам экологическим, социальным и психологическим. Стиль напоминает лучшие творения Джека Лондона.

Читать онлайн Геннадий Демарев - Отверженный духами


Что бывает красивей якутской весны? —
Лишь мамины сказки иль, может быть, сны;
Просыпаются реки, болота в цветах, —
Не выразить прелести этой в словах.
Вот плескаются рыбы и птицы летят, —
Летом рыскают звери, родив малышат;
Здесь раздолье свободы, и ягод, грибов, —
Далеко ведь до снежных и лютых оков.
Разноцветная осень холмы озарит,
Мирром красным и жёлтым леса окропит;
Вилюй катит воды печально, в тиши, —
Затерялся старик на приволье, в глуши.
Но хозяйкою станет царица-зима,
Девять месяцев стуж, но полны закрома;
Камелёк согревает и мне веселей —
И тоска в сердце тает, кумыс лишь налей!
Ты гори, камелёк, теплом озаряй,
И из сердца быстрее тоску прогоняй;
Огонёк твой желанней сокровищ земных,
Украшением служишь просторов родных.

1

Это было нечто не поддающееся осознанию, принятию, осмыслению. Всё случилось, словно в чудовищном кошмарном сне или в фильме ужасов, порождённом чьим-то болезненным воображением. Происходящее напоминало сцену из жизни волков, которые со всех сторон обступили жертву и, подбираясь всё ближе и ближе, угрожающе оскаливают острые клыки. Круг постепенно смыкался, волки вот-вот подберутся совсем близко и совершат прыжок…

Самое страшное состояло в том, что на самом деле это были не волки, а люди – соплеменники, родственники, старейшины, – а жертв в центре круга находилось две – мужчина и женщина. Рядом с ними находился человек, разукрашенный весьма вычурно и кричаще. От него исходило невыразимое, потрясающее зловоние. Его голова скрывалась в медвежьей морде, надетой на тощее, согбенное под тяжестью лет, тело вместе со всей шкурой – это был шаман. Изо всех сил он исступлённо колотил в большой, такой же грязный, как он сам, бубен, и заунывным голосом выкрикивал бессвязные звуки, которые должны были призвать духов. В глухих звуках бубна таилось нечто мистическое и властное. Толпа, пребывая в необъяснимом трансе, чувствуя таинственный ритм, напоминала гигантскую струну, напряжённую до предела, готовую лопнуть в любой момент. Периодически все присутствующие повторяли один из звуков, порождаемых глоткой шамана. С каждой минутой бой бубна учащался, пока, наконец, звуки не превратились в сплошную протяжную ноту, которая отдавалась в ушах, проникая, казалось, в самую душу. В этот момент всё внезапно затихло – и глотки присутствующих, и сам бубен. Взмахнув руками в последний раз, шаман упал наземь; медвежья шкура сползла с его головы, благодаря чему Иван, – молодой человек крепкого сложения с умными чёрными глазами, взиравшими на сию сцену не без искр скептицизма и иронии, – Иван, находящийся в центре круга, невольно отвернулся, увидев подлинный образ проводника между миром людей и миром духов. Это был старый человек с отвратительным, почти лысым и морщинистым, как тело жабы, черепом. Его лицо успело почернеть от количества прожитых лет и болезней, а руки окривели от ревматизма. В этот момент он представлял собою отталкивающее зрелище: его жалкая, немощная, искажённая судорогой плоть как будто напрашивалась в мир иной, а на чёрных от старости тонких губах замерла чудовищная гримаса, придававшая лежащему сходство с чёртом из христианских верований. Пена, выкатываясь из уродливого беззубого рта, сползала по щекам и падала на землю, словно ядовитая слюна, выделяемая мифической гидрой, а вытаращенные глаза, вперившись в небеса, лишь дополняли это сравнение. Но сие зрелище продолжалось недолго. Спустя минуту старик подал признаки жизни: подёргав рукой, ногами, он уселся на земле, огляделся по сторонам, после чего поднялся. Кто-то из присутствующих с благоговением подал ему бубен. Ещё раз обведя строгим, испытывающим взглядом присутствующих, он, наконец, заговорил.


Рекомендации для вас