Послушайте слова Екклесиаста,
что Иерусалимского царя
Давида сыном был. «Все суета, —
сказал Екклесиаст, – все суета,
все суета сует. И человеку
какая польза от его трудов,
которыми он трудится под солнцем?
Проходит род, потом приходит род,
земля, однако, вечно пребывает.
Восходит солнце и заходит солнце
и вновь в то место, где оно восходит
торопится. Идет ли ветер к югу,
и переходит к северу, кружится,
кружится на ходу своем, но снова
вернется ветер на круги своя.
Текут все реки в море, но моря
не переполнятся: к тому же месту,
откуда реки начинают течь,
они вернутся, чтобы течь сначала.
В труде все вещи: человек не может
пересказать всего; и напитаться
не может зреньем око, и не может
себя наполнить слушанием ухо.
Что раньше было, то и позже будет;
что делалось, то делаться продолжит,
и ничего нет нового под солнцем.
Бывает кое-что, о чем твердят:
«Вот новое, смотри», – но это было
уже в веках, что были прежде нас.
Нет памяти о прежнем, и о том,
что будет дальше, памяти не станет
у тех, которые придут потом.
И я, Екклесиаст, что был царем
Израилевым в Иерусалиме,
тому я предал собственное сердце,
чтоб мудростью своею испытать,
исследовать, что делается здесь,
под небом. Столь тяжелое занятье
дал человеческим сынам Господь,
чтобы они в нем упражнялись. Видел
я все дела, что делаются здесь,
под солнцем, и все это – суета,
томленье духа! И нельзя прямым
кривое сделать, и чего тут нет,
того нельзя считать. И говорил
с моим я сердцем так: «Я стал велик
и мудрости обрел я больше всех,
кто прежде был над Иерусалимом», —
и сердце у меня видало много
и мудрости, и знания. Тогда
тому я предал собственное сердце,
чтобы познать и мудрость, и познать
безумие и глупость: и узнал,
что все это – томленье духа, ибо
во многой мудрости печали много;
кто множит знанья, умножает скорбь.
