Бред, который обычно снится поздним утром, неожиданно прервался. Я облегчённо открыл глаза, но уже через мгновение пожалел и об этом: реальность, с лихвой превзойдя мои сны, обрушилась горьким осознанием действительности. «Настя… Её у меня больше нет…» – с болезненным спазмом прозвучало в голове. Резко накатившая паника, создающая в груди вакуум, ушла куда-то вниз по телу. Это чувство преследовало меня уже вторую неделю – то самое ощущение, когда просыпаешься уже один, а не с ней.
Пустота стены, по которой блуждал мой отрешённый взгляд, как нельзя более точно отражала меня. Абсолютная пустота внутри – вот всё, что от меня осталось. Я даже не был уверен в том, существую ли теперь я сам. Если физически я ещё не умер, то морально – точно. Но я был не против и физически.
Желание оставить этот мир усилил ужасный похмельный привкус во рту. Казалось, что это ощущение везде: в носу, во рту, в ушах. Я перевёл взгляд на компьютерный стол и упёрся в красивую дугу из пустых пивных бутылок – ночью я опять пытался забыться. Если взглянуть правде в глаза, я лишь больше себя добивал, слушая слезливую музыку и заливаясь бесполезным алкоголем. Зачем мы всегда так делаем? Это ничуть не помогает.
Погрузившись в себя, я снова уткнулся в подушку, не зная, что мне делать и зачем. Я об этом даже не думал – мне не было дела ни до чего. Начнись тогда землетрясение или война, я бы даже не выглянул в окно и не включил телевизор. И меня бы никто не потревожил: на целых две недели в родительской квартире я был абсолютно один. Отец жил отдельно, а мать только что уехала на отдых в Турцию. Я был этому даже рад – не хотелось, чтобы она видела меня в таком состоянии.
Одиночество дало мне возможность круглосуточно выть и пускать слюни, полностью позабыв о еде. Ничто не могло отвлечь меня от саморазрушения. Даже на работе, которая всё равно не смогла бы меня занять, начался отпуск. Поэтому я мог в полной степени предаться охватившей и убивающей меня пустоте.
