Ровельхейм: Право на магию

Провинция Истрия, Нит-Истр, обитель святых Майстры и Верены

– Подъём!.. – визгливый голос сестры Марты вырвал из уютных объятий сна.– Подъём, лентяйки косорукие!..

С меня слетело тонкое шерстяное одеяло, открыв миру мои продрогшие за ночь ноги. А я ведь только под утро кое-как справилась с холодом, скрючившись и замотавшись в кокон. Маленьким квадратным одеялом нельзя было укрыться полностью – либо плечи, либо ноги всегда торчат. Но жаловаться нельзя: смирение и терпение, будь они неладны. И это я ещё невысокая, дылде Беате того хуже.

Мы с моей соседкой Беатой, подгоняемые сестрой Мартой, нехотя выползли из кроватей. А та продолжала нас чихвостить, как и накануне перед сном – теми же словами, будто и вовсе не ложилась спать.

– Молитесь, распутницы! Молитесь, грешницы! Умоляйте защитниц наших, мучениц святых, чтобы даровали вам смирения и ума вложили маленько! – похоже, сестра Марта вошла в раж и весёлый денёк нам обеспечен. Двужильная она, что ли, откуда столько сил? Беата закатила глаза, но тут же получила палкой пониже спины.

– Набивайте животы ваши ненасытные и за работу! – монашка обожгла нас ненавидящим взглядом и устремилась в комнаты к младшим воспитанницам.

Наспех умывшись ледяной водой из кувшина, мы с Беатой поплелись «набивать животы». Что означало: разжечь огонь на кухне, натаскать воды и приготовить завтрак на всю обитель. Кашей на воде особо не наешься, но на час-два приглушит бурчание в животе. Мой обычный день в обители.

Меня зовут Ардина, и я сирота. Выросла в детском приюте при обители святых мучениц Майстры и Верены, защитниц грешных дев. На все мои попытки узнать о своём происхождении, я получала лишь указкой по пальцам и длинные проповеди о грехах женских; о том, что мать моя грешница, и сама я по проторённой дорожке тоже скоро пойду. Нас здесь четырнадцать таких бедолаг, от четырёх до восемнадцати лет. И девятнадцать монашек, включая мать-настоятельницу Гризу. Грымзу, как тайно нарекает её каждое новое поколение девчушек, хихикая в ладошки.

Мы, воспитанницы, каждый день отрабатываем своё нехитрое содержание – еду и постель. Но сколько ни проповедуют нам монашки каждодневно об искупительном труде, сами-то они и пальцем не пошевелят.

На старших воспитанницах – а это мы с Беатой – кухня; те, кто помладше, занимаются стиркой и уборкой, а остальная мелкотня смотрит за птицей, огородом, да и просто на побегушках у сестёр. У самих сестёр другие заботы. Они в молитвах за наши грехи проводят целые дни в своих кельях и общем молитвенном зале. Ну, разве что грузная сестра Ринна всё время крутится на кухне. Или сестра Марта часами до одури торгуется, продавая овощи и яйца горожанам. Или же сама мать-настоятельница не выходит из своего кабинета, прикладываясь к вишнёвой настойке, пока думает, что никто не видит. С таким примером оно и неудивительно, что в воспитанницах ни смирения, ни уважения к монашкам. Разговорчивая недалёкая Беата один раз замолчала, крепко задумавшись. И потом выдала: