— Вы напуганы, Поттер? — с ноткой удивления в бархатном голосе
спросил декан. — Почему?
Я понимал, что это глупо — так вести себя, профессор не имел
ничего общего с учёным-садистом из моей реальности, но ничего не
мог с собой поделать. Я боялся этого человека, боялся его голоса,
его взгляда. Было невыносимо жутко смотреть в эти антрацитовые
глаза. В них не было ни злости, ни холодной насмешки, только
бесконечное удивление, однако мне всё равно было страшно.
При каждом движении Снейпа, при звуке его голоса моё тело
реагировало само, сжимаясь в комочек в попытке избежать боли. Умом
я понимал, что это неправильно, что этот профессор не сделает мне
ничего плохого, но подсознание не желало соглашаться с разумом,
заставляя мышцы противно дрожать, сжимая желудок до тошноты и
выдавливая слёзы.
***
— Поттер? — Снейп в недоумении разглядывал прижавшуюся к стене
маленькую фигурку. Мальчик боялся, это профессор сразу понял. Но
почему? Почему этот ребёнок так реагировал на Снейпа? Почему так
дрожал? Почему смотрел с таким ужасом и беззвучно плакал?
На распределении Снейп наблюдал за первокурсниками, и Поттер не
показался ему чересчур робким. Наоборот, он вполне спокойно сидел
на стуле рядом с Макгонагалл, пока шляпа определяла ему факультет.
Не менее спокойно он общался с другими детьми. Может быть, мальчик
и напрягся немного, когда Снейп подошёл к столу своего факультета и
распорядился, чтобы старосты отвели первогодок в гостиную
Слизерина.
Но откуда теперь такой дикий страх? Декан всегда разговаривал с
каждым из своих первокурсников, выясняя их интересы и потребности,
и никого это не пугало. Однако Поттер с ума сходил от ужаса,
оказавшись наедине с профессором в его кабинете.
— Поттер, что происходит? — декан нахмурился. Было что-то
непонятное в этом ребёнке, но что именно, Снейп пока не мог
определить.
***
Декан нахмурил брови, и моё сердце пропустило несколько ударов.
Это было невыносимо. Снейп в моей реальности часто так делал:
стоял, молча глядя на меня, наблюдая, как ужас постепенно
охватывает каждую клетку моего тела, каждый нерв. А потом он
протягивал мне очередной флакон. И я должен был выпить зелье, иначе
он вливал его мне в рот силой, но перед этим я получал порку, и
хорошо, если просто ладонью.
Но порка сама по себе была не так ужасна, нежели то, что
начиналось, когда зелье попадало в кровь. Невозможно передать
словами колючую боль, буквально разрывавшую меня изнутри, когда в
судорогах рвались мышцы, от крика саднило горло и не хватало сил
вздохнуть. А Снейп часами наблюдал за этой агонией, записывая
что-то на пергаменте, и только когда я уже не мог шевелиться, он
давал мне другое зелье, прекращавшее этот ужас, и оставлял в покое
на несколько дней. В другой раз он наносил зелье мне на кожу и
тогда мне казалось, что меня зажаривают живьём, кожа горела
огнём.
