Ясным солнечным летним утром я проснулся в семь часов и стал собираться в сумасшедший дом, не по своей воле, конечно, а направил меня туда военный комиссариат. Я косил от армии начиная с первого же призыва, когда мне было ещё восемнадцать, и за это время подрос аж до двадцати трёх годков, но никак не мог отвязаться от этой почётной обязанности и, как говорится, достал их терпение. Я был музыкантом, но любимая страна уверяла меня в обратном и пыталась поставить под ружьё, но ничего у неё не выходило, и тогда было решено направить меня в психиатрическую больницу имени Кащенко на обследование. Закралось у большевиков сомнение в моём здравомыслии, не давало им покоя моё увлечение несерьёзной и даже, по их же мнению, вредной музыкой. Хотели они сделать из меня настоящего человека. И видимо, для этого направили на обследование.
Как сказал мой друг Серёжа, «каждый интеллигентный человек должен побывать в сумасшедшем доме». Изрёк он это на следующий день после того, как я получил направление. Мусик, так мы его звали, человек незаурядного ума, и он, конечно, был музыкант, но музыкант с большой буквы, или просто гений. Мусик привил мне любовь к классической музыке и научил понимать её, правда, ничего специально для этого он не делал, достаточно было просто с ним дружить.
– Направляют меня на обследование, будь оно не ладно, – сказал я трагическим голосом Мусику по телефону, не по мобильному конечно, тогда их ещё не было. Удивительно, правда?
– Надо это отпраздновать, – ответил мне гений. Для него, очевидно, это означало мою победу над военкоматом и что вопрос о моей службе закрыт навсегда.
– В Кащенко достаточно просто попасть, и ты автоматом негодный призывник или, скорее, непризывник, – продолжал изрекать он мудрые мысли.