Сентябрь
– И до чего ты докатился, Лавров? –
я говорю сам себе.
Щёлкаю, прикрывая огонь,
зажигалкой.
И напротив окна застываю.
Рассматриваю уже по-осеннему золотые
тополя, что вечны и что помнят ещё нас со Стивой и как мы по ним
взбирались.
На спор.
Во время пары по
анатомии.
Пару вёл тогда ещё доцент кафедры
Вадим Вадимович Лопухов, которого иначе как Лопухом никто из
студентов не называл и в строгость которого никто не верил, а
поэтому оказаться во время его занятия по другую сторону окна было
можно.
И драить, утешая себя мыслями о
выигранном споре, после месяц всю кафедру тоже оказалось можно.
Даже нужно, как своим тихим интеллигентным голосом, поправляя очки,
заверил Лопух.
Много лет назад.
Что прошли, остались в памяти чем-то
светлым и хорошим.
Беззаботным.
И может от этого на предложение
теперь уже завкафедрой Лопухова Вадима Вадимовича я
согласился?
Снова оказаться, снова вспомнить,
снова пройтись по длинным, неуловимо пропахшим формалином,
коридорам.
Будто отмотать прожитые
годы…
– Стареешь, – я усмехаюсь своему
отражению.
Курю против всех правил в кабинете,
гадаю, смотря на ползущих к корпусу студентов, кто из них окажется
во врученной мне двести девятой группе.
Точно не фиолетовый школьный рюкзак,
что беспомощно останавливается посреди протянувшегося вдоль здания
тротуара, оглядывается. Задирает голову к окружившим корпус
многоэтажкам и в телефон – карты в помощь – снова
утыкается.
Первый курс, которому выдали
расписание и забыли выдать ориентир, заодно гуманно не упомянув о
раскиданных по всему городу корпусах, что, подобно стратегически
важным объектам, не отмечались ни на одной карте.
И бодро цокающая каблуками девушка с
летящими светлыми волосами на студентку не похожа. Она проходит
мимо ворот, к которым убогие, осчастливленные парой и знаниями
первого сентября в полдевятого утра, стекаются, подъезжают машины,
ибо студенты ныне пошли не бедные.
А очень даже богатые.
Могут себе позволить лихо
подруливать, закладывая показные виражи, на W Motors Fenyr
SuperSport, от вида которого у меня вырывается
удивленно-восхищенный свист.
Мальчишеская зависть.
Смешная.
Как и мажористый пижон, что с
водительского места вылетает, обегает машину и пассажирскую дверь
распахивает.
Подает, чуть кланяясь, галантно
руку.
И девушка выпархивает.
Смеётся… солнечно, и кажется, что
задорный смех долетает сквозь деревья и до второго этажа, скользит
в распахнутую форточку, и улыбка на этот призрачный радостный смех
получается против воли.
