Пролог
Очередная молния, впившаяся в макушку огромного дуба и
воспламенившая её, на миг рассеяла мрак, а раздавшийся вслед за нею
грохот, казалось, был способен обрушить сами небеса. Несмотря на
то, что формально часы пробили полдень, землю укрыла собою
практически непроницаемая тьма, ведь солнце напрочь закрыли собою
плотные грозовые тучи, из которых извергалась вниз плотная стена
дождя. Однако одежды и волосы жрецов, выстроившихся вокруг
окровавленного жертвенника и хором тянущих речитатив древней
молитвы на почти забытом уже людьми языке, все равно оставались
сухими, а голоса их не перекрывались яростью стихии, а словно
вплетались в неё, органично дополняя...Или, может это сама природа
подстраивалась под слова людей, служащих тому, кто несоизмеримо их
выше и потому удостоенных отблесков доблести своего патрона?
Чрезвычайно занятые своим делом почитатели древнего бога скрестили
свои взгляды на одном и том же объекте: сияющей неземным серебряным
светом фигурке птицы с женской головой, что словно плыла в воздухе
над сбрызнутым свежей кровью камнем и своим мелодичным воркующим
голосом теперь озвучивала людям волю их покровителя. Вслушивающиеся
в её слова и не прекращающие ритуального пения мужчины, каждый из
которых носил под свободными церемониальными одеяниями доспехи,
прошел через десятки битв и своими руками пролил буквально реки
крови, повергнув сотни врагов, не обращали внимания на окружающий
мир, игнорируя и чавкающую под ногами грязь, и пронизывающий
ледяной ветер, и на глазах отрастающую обратно крону дерева, и даже
группу из нескольких своих временных помощников, буквально на
вытянутых руках тащащих отчаянно вырывающуюся обнаженную женщину и
зажимающих ей рот.
- М! Ммм!!! – Вырывалась вплоть до протестующего хруста
собственных суставов участница древнего религиозного ритуала,
крайне недовольная этого самого ритуала проведением, корчась изо
всех сил и пытаясь кусаться. Однако, когда ей все-таки получилось
подать голос, то виновны в этом были не столько её усилия, сколько
ямка, подвернувшаяся под ногу одному из носильщиков и заставившая
его споткнуться и чуть не полететь кубарем, убрав окровавленную
изгрызенную руку с женских губ. - Пустите! Пустите меня-а-а!!!
Пустите, я им вьеб-у-у!!!
- Доброслава, язык! – Прикрикнул на неё тот самый споткнувшийся,
возвращаясь на свое прежнее место и помогая друзьям удерживать
отчаянно вырывающуюся женщину вдали от земли и возможных точек
опоры. Каждый понимал – дай они сейчас малейшую слабину, и она
немедленно кинется обратно к окровавленному жертвеннику, не обращая
внимания на собственную наготу, дабы руками, ногами и зубами
восстановить справедливость...В своем её понимании. Впрочем, и в их
тоже – отрицать бесполезно. – Я понимаю, чем ты недовольна, но надо
же соблюдать элементарные правила приличия...Ай, блин! Не
размахивай так своими лапами! Опять без глаза оставишь!
