Крайняя убогость не признавать свои долги. За материал для этой книги и других, которые выйдут после нее, я обязан многим людям, некоторые из них стали мне так близки, как родные, другие стали моими врагами навсегда. И я никогда не забуду никого из них.
Предисловие к изданию «Vintage»
«Флад» не первая моя книга. Первой попыткой стала научная литература: учебник по подростковой жестокости и предлагаемые решения, которые возникли после моей работы в колонии строгого режима для несовершеннолетних. Та первая книга получила успех у критиков, но он так и не распространился за пределы "профессии." Странствующий проповедник с тогда неприемлемым Евангелием, что мы сами создаем монстров и выращиваем чудовищ, что распространяющиеся насилие и пренебрежение детьми это куда большая опасность для нашего вида, чем кокаин и коммунизм вместе взятые, я хотел более широкой аудитории. Поэтому я обратился к "романам", по сути, добавив сюжет, персонажей (сохраняя черты) и (я надеюсь) достаточную силу повествования, чтобы читатель серьезно увлекся и представил мой рассказ.
Но я не мог заставить никого опубликовать «Флад», несмотря на все усилия прекрасного, преданного агента (Виктора Чапина, которому эта книга посвящается), который сохранял свою веру в меня, несмотря на пачки отказных писем, которые все были как под копирку: все говорили какой замечательный я писатель, какие чуткие у меня диалоги, какой "мощный повествовательный голос", но… материал был "просто невозможный". В то время (начало 1980-х годов), материал, который содержит всю мою работу, был обесценен, как "страшилка" или "гротескное преувеличение".
Сейчас мы знаем больше. Будь у меня одно желание, я пожелал бы, чтобы материал, на основе которого я пишу свои романы, был вымышленным. После того, как журналистика "открыла" жестокое обращение с детьми, быстро стало очевидно, что я не "изобретал" и не "воображал" что-нибудь. …Я просто вел репортаж из эпицентра. Там, где я работал в течение трех уродливых десятилетий.
Критическая реакция на мои книги разная (крайне), до сих пор. Но критика "подлинности" базы исчезла с волной новостных заголовков. Правда неизбежна. Все, что остается - это решения и воля к их реализации.
Виктор не дожил до публикации «Флад». Я хотел бы, чтоб он это увидел. И я хотел бы, чтобы это переиздание датировалось задним числом. Но это не так. Зверь еще ходит среди нас. Я вижу себя не "писателем", а солдатом в единственной «священной войне», достойной этого названия. И это мой первый выстрел, который я сделал.
