Копыта мягко стучали по земле. Это
не противное и унылое осеннее чавканье по грязи, когда земля
переполнена водой. И не звонкое, весёлое цоканье по сухой летней
дороге. Так и должны стучать подковы поздней весной, когда дожди и
первые грозы напоили землю, но весеннее, яркое солнце высушило все
лужи без остатка. А сама земля на пару штыков лопаты осталась
влажной. Дальше будет хуже. Будет лето, зной, и земля пересохнет.
Тогда пожухнут и покроются пылью травы, листва будет тоже пыльного
цвета, почти бурой, а не изумрудно-яркой, как сейчас, земля
покроется сетью трещинок и окаменеет. И, конечно, бежать лошади
будет легче, но пейзаж вокруг будет унылым и однообразным. Жар,
зной, облака комаров и мошек, потревоженных бегом лошади,
привлекаемых запахом разгорячённого тела и пота, облепляют и лошадь
и всадника от макушки до самых пяток. Фи! А сейчас в глаза брызжет
молодой зеленью чисто вымытая листва и ни одной зудящей твари!
Чудесная погода.
Замечательный день! Между прочим,
если я сегодня, или, в крайнем случае, завтра, экзамены сдам, я
закончу второй курс обучения в МУРРе! И стану третьекурсницей. Ай,
да Васька, ай, да щучья дочь!
Глава первая.
Век живи - век учись! И ты, наконец,
достигнешь того, что,
подобно мудрецу, будешь иметь право
сказать, что ничего не знаешь.
Козьма Прутков.
- И чем он прославился? – пожилая
кикимора, низенькая, толстенькая, с небрежно намалёванными синими
веками, подпёрла пухлым кулачком щёку и вперила в меня
внимательные, усталые глаза.
- Э-э-э … Кащей Бессмертный … он,
э-э-э … завоевал царство? – я вопросительно шмыгнула носом.
- Где?
- Что, «где»?
- Где завоевал?
- М-м-м … – я возвела глаза к
потолку, но ответов там не нашла. Пришлось на ходу импровизировать,
– Там?
Я неопределённо покрутила пальцем в
воздухе и добавила:
- С той поры так и пошло: «ТАМ царь
Кащей над златом чахнет …».
- «Там»! … – передразнила пожилая
кикимора, – Прах некрофила на мою голову! Какие глубокие познания!
И в каком году это было?
- Что?
- В каком году он царство себе
завоевал?
- Ну-у … Приблизительно … в тысяча …
восемьсот … – я откровенно не знала ответа на вопрос и сейчас
пристально вглядывалась в глаза кикиморы, надеясь угадать
правильный ответ, или, хотя бы, близкий к правде. Ну, должна же
она, хотя бы сощуриться, если я угадываю? Хоть ресничкой дрогнуть?
Кикимора ресницами не дрожала, и я продолжала угадывать наобум, – В
тысяча восемьсот … сорок …
