Сентябрь 1939 г. 12 лет.
Поезда, поезда, поезда… стук колёс, стук колёс, стук колёс… в едком дыме дрянных папирос – разговорная шелуха: про зарплату, про цены, дела… Днём и ночью идут поезда. В ритме стука колёс жизнь идёт день за днём. Для меня поезда – не транспорт, не дом. Для меня поезда, как для рыбы вода – обитаемая среда. Я майданщик, – желдорожное создание, обитать в поездах – вот моё призвание.
И в процессе эволюции зарождаются у меня новые органы чувств – железнодорожные. Например, ментов с ревизором я за два вагона чувствую. Чем? – сам не знаю… А если с заклеенными глазами и ушами посадить меня в поезд, я узнаю класс вагона и направление поезда по запаху, как муравей! Фрукты, вина, косметика – курортные югА; дыни, потная одежда – Средняя Азия; север России – кедровые орешки, лесная ягода; Дальний Восток – солёная кета, горбуша; Забайкалье – копчёный омуль и омуль «с душком»…
Для меня любые поезда – питательная среда. В них «в поте лица» обретаю я «хлеб насущный». Как? А как уж придётся! Валет, у которого я в пристяжи ходил, за тот случай говорил: «Воровать – работа творческая, а соль творчества в том, что это не сахар. Если думаешь, что тебе всё плывёт прямо в рот – открой глаза и убедись: не сидишь ли по уши в канализации? Вор – профессия повышенного риска. Как говорят спортсмены, стоя на низком старте оглянись: не разбегается ли кто-то позади с шестом?! Получил я от Валета много мудрых мыслей и мало опыта. Но, оставшись сам на сам, в статусе сыроежки, к осени 39-го обтёрся, даже обрел кураж.
* * *
Среди ночи, стряхнув липучую дрёму, покидаю я постель в купе, наполненном сонным теплом и синим полумраком ночного освещения. Выхожу, поёживаясь, в промозгло холодный тамбур, наполненный железным грохотом ходко идущего Новосибирского скорого. Старая «выдра» из мягкой медной трубки вдрызг разносилась – проскальзывает. С трудом отпираю ею тугой замок вагонной двери в нерабочем тамбуре. Рывком приоткрыв просевшую дверь, зябко вздрагиваю: в тамбур врывается с холодным ветром сырой туман осенней ночи и звонкий, резкий стук колес. Лохматые призраки ночи, размазанные туманом и скоростью, мелькают во тьме кромешной. По временам ярко алые искры от паровоза прочерчивают в полёте стремительные линии в зловещем мраке, и тьма тогда становится ещё плотней и таинственней.
