Свадьба с генералом

Выдавать дочку замуж первый раз с большими затратами, когда ей уже за тридцать, – дело, как говорит их соседка, стесняльное. Сама бы вышла себе спокойно, по-тихому, чтоб в глаза не лезло, какая барышня потухшая, и глаз уже не искрит, и губки уголками вниз.

Вот почему у матери мысль как раз другого цвета. Надо от невестиных неискрящих глаз отвлечь внимание на что-то такое, чтобы все как раз заискрило. И про петарды думала, и про духовиков, но тех как облупленных знают из-за похорон. А пупсы на машинах – это уже совсем противно, дети вслед свистят и гикают.

Дочку нужно приподнять и украсить, чтоб все лопнули от зависти и забыли до смерти, сколько ей лет.

Город у них маленький, все друг друга знают, а из знаменитостей – один Герой Советского Союза, но и он из компании алкашей ее брата.

У отца, Ивана Кузьмича, от планов жены мозги полезли из ушей, и он все крутил головой, загоняя их внутрь. А мать, Ольга Петровна, образованная женщина, учительница ботаники и зоологии в школе, вся, наоборот, так себя распалила, что стала похожа на молодую, когда ей впервые засунул язык в рот приехавший родственник, и она никак не могла выдохнуть, а внутри у нее все щекотало.

Куркины никаких сбережений не имели, концы с концами сводили едва, и им не то что свадьба на всю ивановскую, чаепитие с тортом не всегда было под силу.

Иван Кузьмич работал по инвалидности сторожем автостоянки в их Городской думе, горсовет по-старому. Он жил и дрожал, чтоб не повысили пенсионный возраст, ему шестьдесят должно было случиться в этом году. А тут на тебе – свадьба. Нет, они не какие-то там родители-сволочи, которым нет дела до счастья дочери, они любили Люсю и жалели ее за то, что не было у нее судьбы, и старались, чтобы она выглядела хорошо, а Ольга Петровна солила денежки, чтоб духи там французские на день рождения или эти модные трусики с перепоночкой в заднице.

И непонятно им было лет уже как десять, почему Люсины подружки по два, а то и по три ребенка имеют, ходят такие животастые и гордые, а Люся, вся такая тонкая и с грудью высокой, так никому и не приглянулась. Отец считал, что она много о себе думает, а мать – что дочь скромная, задом не вертела, а держала себя в приличии. Но факт оставался фактом: за всю жизнь у Люси ни одной записочки от парня не было, и на дискотеке, где кого только нет и каких только нет, и всех кружат, и все на танцполе, она лопатками подпирает стену. Ну, конечно, перестала она туда ходить.