I
– Альё-о-оша!
Молчание, молчание!..
– Альё-о-оша! Алекс!
Молчок!
Это не ангел зовет, ангелов я издалека чую, у меня с ними космическая связь. А это так, это Ингрид.
– Ты, Ингрид?
Спрошу по-русски, она привыкла, что я с ней по-русски, а по-датски я с ней – редко, почти никогда. Датский язык – тупой, как все датчане. Тупой, худой и белобрысый. Как Ингрид. Она хочет, – я точно знаю, – чтобы я открыл, чтобы она вошла и чтобы меня совратила. У нее одно на уме, иначе бы не стучала, не таскала бы мне еды из своего датского супермаркета.
Она скажет:
– Я. (Не понять сразу, она отвечает по-датски – «да», или по-русски – «я»?)
Я скажу:
– Поставь пакеты и иди. Так иди, чтобы я из окна видел, что ты ушла.
Она поймет, ответит:
– Та-ак. (По-датски – «спасибо», по-русски – «так»).
Я отодвину занавеску, чихну, потому что пыльно, и увижу ее: тощие ноги, тощую грудь, сальные волосы и рожу – тупую, как у всех датчан. И еще грязное зеркальце болтается на сальном шнурке между тощими грудями. Тогда я открою дверь, осмотрюсь внимательно – а вдруг! – возьму пакет, дверь захлопну, на два замка закрою.
Пакеты – на кухню на стол, и смеяться. А как не смеяться, когда там всегда одно: сыр, колбаса, мюсли, молоко, хлеб, булочка с заварным кремом и шоколадка! У них у всех всё, всегда и всюду одно и то же. Что за нация?!
Согрею чай, съем два бутерброда, еще раз проверю замки, поставлю кассету Высоцкого и буду подпевать:
А где твои семнадцать лет? А??!
А на Ба-альшом Каретна-а-ам!
А где твой черный пистолет? Ну??!
А на Ба-альшом Каретна-а-ам!
А где тебя сегодня нет? А??!
А на Ба-альшом Каретна-а-ам!..
А мне уже двадцать два, между прочим.
II
Сегодня суббота, приедут сестра с братом – близнецы. Приедут на маминой машине, станут звонить, стучать, уговаривать открыть дверь или хотя бы спустить в окно грязное белье: «Алексей, нельзя же по три месяца спать на одном и том же!» Очень можно. И такой акцент у них – тошнит. Лучше бы по-датски говорили. И я крикну:
– Идите к черту! Я ничего не прошу! Ничего не хочу!
Потопчутся, потопчутся и уедут. Они добропорядочные, чисто датчане, и хотят одного – благопристойности. Чтоб я постель менял раз в неделю, чтоб квартиру проветривал дважды в день, чтоб мусор выбрасывал, как накопится. Они это мне из-за двери объясняют. Говорят, что не хотят вмешиваться в мою жизнь, даже мать с собой не берут.
