В тот день светило ярко солнце.
Отец наш собирался на войну.
Залито лучиком оконце,
а мы глотали с братьями слезу.
Сквозь тюль смотрели удивлённо,
как папа маму целовал.
Она же причитала громко,
повиснув на его плечах.
Её тихонько отодвинув:
– «Василь?!» – ко мне шагнул отец.
Я голову назад чуть запрокинул
– «Ты здесь за старшего малец!
Когда вернусь, чтоб живы были.
Сестёр и братьев береги!
И мать свою, чтобы любили.
Ей будет трудно – помоги!»
«Годочков бы ему поболе,
а то всего-то – шестой год» —
запричитала мама поневоле,
не представляя, что нас ждёт.
«Ну будет, будет тебе Люба!
Детишек – слышишь?! Береги!»
И проводив на фронт отца у клуба,
во след шептали сохрани!
Собрали дома чемоданы,
и мать присев, шептала мне:
– «Сыночек мой, ты богоданный,
как жить в чужой-то стороне?!»
– «Не плач, мы все сейчас такие.
У Сёмки – батя на войне.
Эх, жаль, что братья не большие,
но я их старше и сильней.»
А дальше нас везли в машине.
Была бомбёжка на шоссе…
И я схатив малых с корзины,
скорее к лесо-по-лосе.
А бомбы падали свистели,
и грохот был такой вокруг!
Братишки чудом уцелели.
И маму я увидел вдруг.
Она бежала с чемоданом,
но тут накрыл нас снова свист.
Воронка, мама в позе странной,
и я кричу – «Ты гад, фашист!»
Горит машина на дороге, водитель
Коля, наш – убит.
И теть Марина вся в тревоге,
ко мне с братишками бежит.
Потом военная машина,
нас подобрала всех живых.
В воронке, где росла малина.
Солдаты маму и других —
Тихонько всех похоронили,
а нас на станции – в детдом.
Мы всю войну в том доме жили,
пока не встретились с отцом.
Я знаю мой рассказ тяжёлый,
но тяжелей всего война!
Хлебнули много, много горя.
