…Дорога по всей своей длине была выстлана тихо шелестящими денежными кредитками. Эту ненасытную таёжную трассу слоем в несколько сантиметров, словно палые осенние листья, покрывали бумажки: засаленные оранжевые рублёвки, весёлые зелёные трёшницы, затертые «синенькие» и сверкающие в лучах солнца, словно красные шляпки сыроежек, десятки. Меж ними попадались и фиолетовые четвертные, и новенькие, свежеотпечатанные, ещё ни разу не сложенные, редкие в рабочих карманах сотенные билеты…
На эти бумажки сыпался сухой снег и обрушивались грозовые ливни, их вдавливали в болотистую почву лысые протекторы рудничных самосвалов, весною их затопляла ржавая болотная жижа, снова и снова смывая и унося их в колдобины, промоины и бездонные болота…
Конечно, бумажки эти были незримы. Они где-то там, за пределами трассы, превращались в гравий и щебенку, в бревна и скобы мостов и настилов, в жерди лежнёвок и выматывающие шоферские прогоны, – и да мало ли ещё во что, потребное для ремонта дороги!
И неуклонно, каждый год, вместе с мутными глинистыми весенними потоками эти деньги ухали в ненасытную прорву, именуемую «временная эксплуатация».
Да… Сибирскому шофёру в те годы ещё и не снились могучие «Уралы» или вездеходные «Магирусы» невиданной в тайге апельсиновой окраски, и вдобавок – с тремя ведущими осями…
Шофёр геологоразведки Васька Карась полностью отвечал своему прозвищу. Это был невысокий, плотный парень с плечами чуть поуже платяного шкафа, толстыми ленивыми, как у рыбы, губами и вдобавок – рыжий. Его густая шевелюра казалось скрученной из тонкой медной проволоки. Водянистые глазки, спрятанные под рыжеватыми бровками, обладали необъяснимой способностью казаться полусонными даже на третьей скорости.
От своего немого сородича Карася отличало одно обстоятельство: он очень любил петь… Правда, голос его не годился даже для рудничной самодеятельности. Но Ваську и не привлекали, так сказать, огни рампы. К тому же и репертуар его не страдал чрезмерной перегруженностью. Он знал только одну песню, в которой обычно не двигался дальше второго куплета:
Есть по Чуйскому тракту дорога,
Много ездит по ней шоферов…
И обычно, когда дребезжащий всеми частями его многострадальный «ГАЗ-51» вымахивал на последнюю финишную прямую перед рудничной столовой, где дорога общими усилиями была метров на шестьсот замощена отвальной породой, и можно было хоть ненадолго врубить третью, – из Васькиной кабины слышалось:
