«Весь год солнце светило тускло, и плоды незрелыми падали с
деревьев. Римляне восприняли это как кару богов за совершённое
преступление. Тело Цезаря, согласно римским обычаям, с большими
почестями сожгли на костре и соорудили на этом месте храм в его
честь».
История Рима. 44 год до н.э.
Ярослав взлетал всё выше и выше. Холодная земля осталась далеко
внизу. Теперь он прорывался через промозглую влагу облаков. Вода
насквозь промочила одежду и дрожью проникала в каждую клеточку
организма. Парень машинально притянул к окоченевшему телу руку, в
которой держал пылающий факел. Но огонь почти не грел – влага,
шипя, заливала его. Чтобы взбодрить пламя пришлось свободной рукой
срочно организовать поддув. Огонь стал потихоньку оживать.
Ничего-ничего, ещё чуть-чуть, взберусь повыше и факел можно будет
закрепить. Закрепить в центре небесного купола. Пусть он светит и
греет грешную Землю. Люди так ждут твоего тепла. Подъем факела
продолжался. Облака начали таять, а небо голубеть. Ещё немного и
всё получится. Вот так, вот так! Ура! Факел начал пылать с новой
силой! Но в тот момент, когда Яр практически взмыл над облаками,
откуда-то, неизвестно откуда, появился вертолёт. Он зычно рыкнул в
ухо и едва не зацепил голову. Ты совсем сдурел? Смотри, куда
летишь! Зря грозил. Бесполезно. Вертолёт улетел, но ветер,
пытающийся его догнать, невероятным порывом вырвал из руки факел.
Самого Ярослава этот порыв затянул в жуткую воздушную воронку,
напоминающую смерч. Потухший факел, словно раненный селезень,
безмолвно падал камнем вниз. Всё стало бесполезным,
бесперспективным, безнадёжным. Холод сковал тело, губы и мысли. Это
конец, всё погибло…
…Ярослав вздрогнул и открыл глаза. Стёр ладонью пот со лба.
Чёрт, опять снятся кошмары. Вторую ночь снится один и тот же
дурацкий сон. Снится по кругу, как киносеанс в американском
кинотеатре. Не поймёшь, где начало, а где конец. Взлёт – падение,
взлёт – падение. К чёрту! Шелихов вскочил с постели. Я уже здоров,
я уже здоров, я уже здоров! Давно пора отсюда выбираться. Маша меня
не поймёт, Бузмаков меня не поймёт, никто меня не поймёт. Я и сам
себя не пойму. Не пойму, почему я, здоровый мужик, валюсь здесь на
чужой постели. Валяюсь и ничего не делаю. Не делаю в тот момент,
когда дел невпроворот. Надо, надо, надо! Надо срочно внедрять наше
изобретение. А иначе весь труд, все риски, связанные с работой в
замёрзшей Москве, коту под хвост.
